Тайна Лабиринта

Взмахнув крыльями, самка взвивается в воздух. Ухажеры следуют за ней, однако, не имея преимущества в высоте, отстают. Все это дает самке значительную фору, чем она и пользуется без зазрения совести, кружа и паря над пустыней. Здесь более мелким самцам, благодаря исключительной ловкости и проворству, иногда удается преуспеть куда лучше, чем можно ожидать. Но дракон, полагающийся на сию тактику, должен добиться успеха как можно быстрее, иначе не добьется ничего: вскоре полет превратится в испытание на выносливость, и победа достанется собратьям покрупнее. Драконы маневрируют в небе, стараясь занять выгодную позицию, бросаются друг на дружку по мере возможности либо необходимости, и дело нередко заканчивается тем, что раненый самец вынужден покинуть поле боя. Такое случилось при первом же наблюдении за брачными полетами, и пострадавший зверь на некоторое время лишился возможности охотиться. Полагаю, следующего лета он пережить не сумел: дракону, не успевшему отъесться за влажный сезон, просто не хватит жировых запасов, чтоб продержаться несколько месяцев в условиях нехватки корма.

Представление достигает третьего, финального акта, когда одному из самцов удается занять положение над самкой. Теперь он может ринуться вниз, на нее, и, как правило, самка этому не мешает, хотя однажды я наблюдала, как самка весьма недвусмысленным образом отвергла несостоявшегося возлюбленного (о причинах могу лишь гадать, и ни одна из догадок не может претендовать на научность). Дальнейшее в корне противоречит стремлению самки выбрать самцов покрупнее: во время копуляции она вынуждена парить, удерживая в воздухе обоих. Копуляция длится недолго, но тем не менее самке приходится нелегко, и не один брачный полет заканчивается неудачей, поскольку участники, дабы избежать падения, поневоле должны разъединиться раньше срока.

Наблюдать воздушную стадию процесса с земли – задача не из легких. Как известно, во время воздушных танцев драконы проделывают путь длиной в километры, и зачастую единственным удобным местом для наблюдения является та самая возвышенность, на коей самка начинает представление. Мы с Томом сделали выбор в пользу более активного метода, а именно – прыгнуть в седла и поглядеть, на что способны знаменитые ахиатские кони.

Скакуны наши проявили себя просто блестяще. Не раз и не два я, очертя голову, пускала кобылу в галоп, за взмывшими в небо драконами, только затем, чтоб поднять ее на дыбы и развернуть, когда они повернут мне навстречу. В любое иное время мы с Томом являли бы собой великолепную приманку, добычу, которую проще простого схватить или изжарить струей пламени. Но в такие минуты все внимание драконов сосредоточено на брачных танцах, посему мы без всякой опаски бешено неслись за ними по земле, перекрикиваясь, делясь результатами наблюдений, и часто не слыша друг друга за громким драконьим рыком.

Все это было делом крайне утомительным. К моменту окончания брачных полетов я с радостью рухнула бы где-нибудь в ближайшей же тени, но останавливаться было рано: самые важные наблюдения еще впереди.

Эндрю ожидал нас, укрывшись под небольшим утесом, на безопасном удалении от высотки, на коей наша самка начала представление. Мы с Томом подъехали к нему, и я спрыгнула с седла, не осадив кобылы (трюк, к коему я не прибегала с пятнадцати лет, однако мне не хотелось терять ни единой минуты). Верблюды стояли наготове, на коленях, и поднялись едва ли не прежде, чем мы успели сесть в седла. Если для резких смен направления на скаку лучше всего подходили лошади, на то, что требовалось нам теперь, были способны только они.

Брачный полет

Оставив лошадей Эндрю, мы устремились за аль-Джелидой – вначале галопом, дабы наверстать упущенное, а со временем перешли на шаг, коим верблюд может идти очень и очень долгое время. Дракониха парила впереди, порой поднимаясь повыше, порой лениво кружа из стороны в сторону в поисках подходящего места для кладки. Солнце взошло высоко, во рту у меня не было ни капли воды уже несколько часов, но земля впереди неуклонно шла на подъем, и я хлестнула верблюдицу палкой, подгоняя ее наверх.

Едва я достигла гребня возвышенности, верблюд, одолженный аль-Джелидой, рванулся вперед и поравнялся со мной. Оказавшись рядом, аль-Джелида наклонился в седле, схватил мою верблюдицу за повод и резким рывком остановил ее.

– Что вы делаете? – воскликнула я.

Он указал вперед и произнес слово, которого я прежде не слышала.

Подобное случалось со мной в путешествиях так часто, что и не сосчитать. Я принялась мысленно перебирать возможные варианты перевода: «опасно», «запрещено», «проклято» и так далее. Но Том, остановивший верблюда по другую сторону от меня, пояснил:

– Изабелла, вспомните карту.

Преследуя дракониху, я совершенно утратила чувство направления, и сориентироваться на местности сумела не без труда, а между тем цель наша удалялась с каждой секундой. Солнце, повисшее прямо над головой, ничем помочь не могло. Только взглянув вперед и отметив, что далее местность становится все более и более неровной, я сообразила, где мы.