Тайна музыкальной шкатулки

– Один знатный купец проезжал мимо и решил приобрести ее, – поджав губы, произнесла Нелли, заметив тревогу и печаль на лице дочери. – Знаю, ты в ней души не чаяла, но посмотри, кто займет ее место. Она будет не менее красивой, самой необыкновенной из всех наших творений!

Нелли поставила на освободившееся место высокую пустую деревянную крестовину.

– Это для тебя… – Едва слышимым тоненьким голоском пропела та куколка, что плакала в луже собственных слёз.

Марьям зажмурила глаза и прижала ладони к ушам.

Испуганная Нелли положила руки на волосы дочери и крепко обняла:

– Что с тобой, милая? – с тревогой спросила она.

– Не знаю.… Показалось что-то.… Но сейчас все хорошо. Ты рядом и мне не страшно.

– Конечно, рядом, – пропела Нелли и, поцеловав дочь в лоб, продолжила разговор:

– Итак, эта крестовина для нашей новой фарфоровой красавицы!

– А где она сама?

– Я пока работаю над ней! Не все так быстро, доченька! Но очень скоро ты увидишь ее! Единственное, что я могу показать, это ее туфельки.

Нелли откуда-то вытащила красные фарфоровые башмачки.

Ничего прекраснее Марьям в жизни не видела! Они были очаровательны, и в одно мгновение, укол зависти к неизвестной фарфоровой счастливице пронзил сердце девушки, ведь она сама их никогда не наденет!

– Это будет танцующая куколка-марионетка! – с восторгом и нетерпением воскликнула Нелли.

– Я уже хочу ее увидеть! – зачарованно произнесла Марьям.

– Терпение, доченька. И заметить не успеешь, как она сама взойдет на крестовину!

– Скорее бы!

– Да! – улыбнулась Нелли и, обняв дочь, погладила ее по волосам.

* * *

Прошло несколько недель.

Дела шли в гору. Нелли только и успевала оформлять статуэтки, а работник трудился за двоих, ведь по возвращении с целой корзинкой золотых монет, его ждала новая, наполненная фигурками.

Нелли устроила для дочери отдых, не позволяя засиживаться в мастерской и убирать в доме. Неустанно лишь баловала ее, шила платья и сарафаны, то завивала, то выпрямляла локоны, каждый день дарила по паре новых туфелек и бесконечно повторяла:

"Ты же моя маленькая доченька, куколка моя. Как я счастлива, дарить тебе подарки!"

Марьям радовалась каждому дню, новым платьям и башмачкам, но милее красных фарфоровых туфелек не было среди кучи пар прелестных, но обычных башмачков.

Однажды утром Марьям открыла глаза и ужаснулась. Казалось, потолок стал намного шире, выше и больше, а кровать увеличилась в два раза, да и сама комната заметно подросла. Вот вошла мать, и девушка испугалась ещё больше, потому что родительница заметно увеличилась в размерах!

Марьям спряталась под одеялом, лишь бы не видеть такую знакомую, красивую и любящую, но непривычно огромную маму. А та, подойдя к кровати дочери, щекотала ее, смеялась и мило ворковала:

"Моя маленькая доченька, моя маленькая доченька, как я тебя люблю, как я рада, что ты у меня такая малышка".

Марьям откинула одеяло и обняла мамочку. Все страхи и сомнения исчезли.

Она всегда была такой крохотной, сколько себя помнила.

* * *

Сидя за обедом, Марьям не понимала, почему ей стало так неудобно в привычном платье?

Оно было ей в самую пору, но на рукавах заканчивалось тоненькими серебряными нитями, и на подоле были такие же нити.

Так, может, она на самом деле уменьшилась вдвое за одну ночь, и ее платья вместе с ней, а лишний материал превратился в странные, но красивые ниточки возле запястий и щиколоток?

Так, может быть, это не дом и мама увеличились, а она уменьшилась?

Только девушка хотела поделиться переживаниями с Нелли, как та появилась рядом и, погладив доченьку по шелковистым белокурым прядям, спросила:

– Милая, почему ты не хочешь вернуться в свою комнатку в мастерской? Мне казалось, тебе там очень нравилось! Там твои куклы, мягкая кровать и любимые красные башмачки! Разве они больше не нравятся тебе?

– Красные башмачки?! – воскликнула Марьям, но тут же нахмурилась, вспоминая, что же она хотела спросить?

– Конечно! Это твои любимые туфельки!

– Но ведь они для новой куклы…

– Какой куклы, милая? О чем ты говоришь? Ох, тебе опять дурно! Переутомилась? Давай, я заплету тебе косы!

Марьям замерла и впала в забытье.

Она не подчинялась себе, тело онемело, превратившись в камень или… фарфор. Нелли думала за нее, чувствовала за нее, жила за нее и решала за нее.

Марьям с трудом подняла ручки и показала матери, не пойми, откуда взявшиеся серебряные нити. Нелли охнула, но не предала значение, а несколько раз перевязала ими запястья и щиколотки дочери.

– Посмотри, какие теперь у тебя браслетики!

Сонная и фарфоровая Марьям оценила материнскую идею, но заметила, как сдавленная кожа побагровела, а через порезы сочилась кровь. Девушка испугалась и вновь показала матери запястья, жалуясь на боль.

– Что ты, доченька, тебе кажется, посмотри, твои ручки чистые!

Марьям опустила голову и поглядела на руки.

Они были здоровыми, но ужасно болели. Девушка коснулась пальцами запястья и ничего не почувствовала, но услышала странный звук. Очень близко кто-то размешивал компот в фарфоровой чашке. Ложка билась о стенку кружки, и слышался характерный звякающий звук. Но рядом никого не было.