Тайна «Нереиды»

«Супруга Цезаря Летиция покинула Эсквшин-скую больницу. Медики сообщили, что угроза выкидыша миновала».

«Новых сообщений из Нисибиса нет. По мнению первого префекта претория Марка Скавра, римляне могут держаться в осажденной крепости сколь угодно долго. Царь Месопотамии Эру-дий лично прибыл в Рим для переговоров с императором Руфином. Есть сведения, что в Месопотамию будут посланы дополнительные войска».

«В Аквилее созвано экстренное заседание Большого Совета».

"Коллегия фециалов[69] заседает непрерывно. В этот раз им нетрудно %удет доказать справедливость своего решения. Рим на пороге войны. Двери храма Двуликого Януса вновь откроются".

«Сегодня начинаются Мегализийские игры. Бои гладиаторов, происходящие в Александрии, вызвали бурный интерес. Император Руфин не сможет прибыть на игры, но первый консул будет присутствовать в амфитеатре на открытии и закрытии игр».

«Акта диурна». Канун Нон апреля <4 апреля>

Они ждали штурма со дня на день, но все равно штурм начался неожиданно. Поле вокруг города ожило, забурлило, и тысячи людей кинулись к стенам. С визгом и криками волочили грязные пленники огромный таран к воротам. Две батареи монголов открыли огонь, но пушки были установлены слишком далеко, и снаряды взрывались среди своих. Орудия тут же умолкли.

Не монголы тучей неслись к стенам — это бежали подгоняемые плетьми крестьяне, захваченные в соседних поселениях или в окрестностях Нисибиса. Монгольские всадники безопасно скакали среди них, зная, что в своих осажденные стрелять не будут. От летящих стрел небо над Нисибисом стало черным. Легионеры замешкались, кое-кто даже опустил винтовки. Немолчный вопль отчаяния повис над городом — ополченцы узнавали своих родственников и друзей и выкрикивали их имена, как будто это могло спасти пленных.

— Огонь! — рявкнул Рутилий.

Одна из пушек на бастионе плюнула картечью. Бегущие к стенам пленники полегли, будто десница великана раскидала их по полю.

К Рутилию подскочил немолодой ополченец.

— Мы не можем стрелять! Не можем! — кричал он на латыни с сильным акцентом. — Там мой брат и мой племянник. Не могу.

— Огонь! — орал трибун. — Или на штур! Антиохии ты побежишь впереди монголов, а свои будут стрелять в тебя.

Римляне наконец открыли огонь. Несколько горожан кинулись на легионеров, и на стенах завязалась настоящая потасовка. Лишь когда Рутилий застрелил двух бунтарей, среди защитников воцарилось подобие порядка. Трибун приказал по мере возможности целиться в монголов, но приказ этот был невыполним — варвары всякий раз укрывались за пленными. Выстрелы, казалось, вообще не причиняли наступающим вреда. Если кто и падал, то на его место тут же становился другой и продолжал бег. Зато стрелы жалили смертоносными осами. То там, то здесь слышались крики боли и проклятия. В нескольких местах одновременно разорвались гранаты монголов.

— Вот из чего они стреляют, — сказал Квинт, указывая на черную трубу, которую держал на плече монгольский всадник. — Назовем это гранатометом.

— Откуда такая вещь у варваров? — изумился Элий.

— Они захватили империю Цзинь. А китайские инженеры мастера на всякие штучки. Сними-ка этого красавца, — приказал Рутилий Неофрону.

Преторианец прицелился. Монгол взмахнул руками, уронил свою черную трубу и, слетев с коня, утонул в сером море пленных.

— Гранаты беречь. Патроны тоже, — приказал трибун.

В такую минуту надо ни о чем не думать — просто стиснуть внутри себя что-то жалкое, рвущееся наружу, скулящее. Элий не знал, что он подавляет в себе — безумный ужас или безмерную жалость.

«Нас слишком мало…» — толыо и позволил себе подумать Элий.

Взгляд его упал на сидящего в тени зубца ополченца в стеганом самодельном нагруднике и в шлеме, постоянно сползающем на глаза. Широченные лазоревые шаровары скрывали округлость бедер. Женщина? Все может быть. Женщины вступали в ополчение порой охотнее мужчин — они прекрасно знали, что ждет их в случае падения стен. Ополченец повернулся, и Элий узнал Роксану.

— Что ты здесь делаешь? Тоже собираешь материал для книги?

— Почему бы и нет? — отвечала она, клацая зубами.

— Стрелять по всадникам с черными трубами! — отдал приказ Рутилий.