Тайна Оболенского Университета

Любовь делает нас слепцами. Я превратилась в глупую податливую куклу в руках Смирнова. Он настойчиво целовал меня, медленно подводя спиной к массивной колонне лестничного пролета, а я, забывая обо всем на свете, пыталась излить свои чувства через поцелуй. Холодный мрамор обжег кожу сквозь тонкую ткань платья, и я машинально подалась вперед, но мужчина вжал меня в колонну своим телом. Я запустила руки в его жесткие волосы, покрытые серебристой краской, а он нагло опустил ладонь на мою ягодицу. Дима резко отстранился, разрывая наш безумный поцелуй, и если бы сейчас он предложил пойти с ним в одну из пустующих аудиторий, я бы не раздумывая последовала за ним и подарила бы себя, наплевав на то, что не так мечтала потерять невинность. Неважно где, главное с ним. Я снова потянулась к мужчине, желая почувствовать его губы, не насытившись поцелуем, но он отшагнул, давая холоду протиснуться между нами.

– Если бы я ревновал к Нилову, это бы означало, что я что-то чувствую, а это не так. Ты мне безразлична. Даже когда целовал тебя, у меня не возникло ни малейшего влечения, – холодно произнес он.

Это было слишком жестоко. Неужели я ошиблась? Неужели моя слепая влюбленность заставила поверить в желаемое? Я почувствовала себя маленькой девочкой и была готова разрыдаться, а Смирнов продолжал внимательно наблюдать за мной ничего не выражающем взглядом.

– Мерзавец, – прошептала я и хотела пойти вниз вслед за Юркой, но шорох с третьего этажа нарушил мои планы. Это было то самое шуршание, что я слышала в первый раз.

Не договариваясь, мы с Димой стали аккуратно подниматься наверх, и тут нам навстречу в длинном блестящем платье вышла Елизавета Васильевна Ремизова, наша преподавательница риторики, которая этим вечером перевоплотилась в морскую царевну. Именно шуршание ее платья я и слышала, когда стояла на стреме.

– Елизавета Васильевна, прекрасно выглядите, – очаровательно улыбнулся Смирнов, а меня чуть не стошнило от этой сцены. Черт возьми, я ревновала его к молодой риторичке.

– А вы что тут делаете? – игнорируя комплимент, вопросила Ремизова.

– Ходил проверить, все ли в порядке, и застукал эту молодую даму с Юрой Ниловым, – тут же сдал меня Индюк, окинув пренебрежительным взглядом. – Представляете какая наглость, обжиматься в учебном корпусе! Не подоспей я вовремя, облюбовали бы какую-нибудь аудиторию.

– Арсений Витальевич, не будьте так строги. Они молоды, влюблены, – заметно расслабилась женщина и подмигнула мне в знак того, что заняла мою сторону.

– Им об учебе надо думать. Вот закончат, и пусть влюбляются, – недовольно пробурчал Дима, видимо не ожидавший, что Ремизова меня поддержит. – А вы что тут делаете, Елизавета Васильевна? Я не видел, как вы поднимались.

– Тоже была на обходе. Пришла до вас.

– Странно, но я как раз тут давно, а вас не встретил.

– Значит, вы пришли раньше, и мы разминулись, – улыбнулась преподавательница, отводя взволнованный взгляд. Она врала, и это было заметно. – Теперь я на второй этаж. Не хотите составить мне компанию, Арсений Витальевич?

– Я провожу Ланскую в зал и займусь первым этажом, – хмуро ответил он.

Как только мы разминулись с Ремизовой у второго этажа, я схватила Диму за руку и потащила снова наверх. Да, я дико злилась, но впереди у меня будет целая ночь, чтобы корить себя за глупость, переживать его подлость и, в конце концов, возненавидеть Индюка. Сейчас важнее было другое.

– Ты же понял, что она врет?

– Очевидно. Но не представляю, откуда она вышла. Когда я уходил, Ремизова была в зале. Точно ее помню. Она как раз вертелась рядом, выспрашивая, почему редко хожу на общий ужин.

– Тогда все ясно. Ты ей нравишься, и она пошла за тобой, чтобы застать одного в пустых коридорах, – съязвила я, не в силах сдержать обиду на Смирнова и глупую безосновательную ревность.

– Не суди всех по себе. Это ты обжимаешься с парнями по углам, – прошипел он.

– А ты пристаешь к девушкам и целуешь их!

– Что делать, если по-другому тебя не усмирить?!

– Когда ты был в кабинете, еще до того как пришел Нилов, я слышала шуршание, но только никого не увидела, – стараясь взять себя в руки, я решила все выложить Смирнову. – Тогда я решила, что мне показалось, но сейчас уверена, что слышала, как шуршало платье Ремизовой.

– Но куда она пропадала? – нахмурился Индюк, принимая условия временного перемирия.

– Думаю, на третьем этаже есть тайный ход. Это самый логичный вывод.

– Согласен. И он должен быть недалеко от лестницы, иначе бы ты увидела Ремизову, когда караулила меня.

– Надо подняться и проверить, – я сделала шаг на ступеньку, но Смирнов ухватил меня за руку. От этого прикосновения по телу словно прошелся электрический ток, и болью в сердце отозвалась недавняя обида.

– Лер… Я пойду один.

– Что?! Ты меня во все это впутал. Я чуть не попалась, стоя на стреме. А теперь оставляешь меня за бортом? Ну уж нет!

– Я не могу тебя взять с собой. Это может быть опасно. Пойми, я беспокоюсь только о тебе, потому что если что-то случится…