Тайна семи циферблатов

Джимми пришлось произнести все уместные реплики и междометия, которые он смог придумать. Леди Кут самым пространным образом и со всеми возможными подробностями поведала ему обстоятельства кончины своих различных приятельниц. Джимми внимал ей с предельной почтительностью и наконец сумел высвободиться, ни капли не нагрубив.

Он непринужденно взбежал по лестнице и застал Ронни как раз выходящим из комнаты Джеральда Уэйда. Внезапное появление Джимми как будто бы смутило его.

– Заходил, чтобы посмотреть на него, – пояснил он. – Ты тоже хочешь зайти?

– Едва ли, – усомнился Джимми, как и всякий здоровый молодой человек, не любивший напоминаний о смерти.

– На мой взгляд, это следует сделать всем его друзьям.

– Вот как! В самом деле? – проговорил Джимми, отметив про себя чертовски странное поведение Ронни Деврё во всей этой истории.

– Да. В знак уважения.

Джимми со вздохом сдался.

– Ну ладно! Будь по-твоему, – проговорил он и, чуть стиснув зубы, вошел внутрь.

По покрывалу были рассыпаны белые цветы, в комнате прибрали и навели порядок. Джимми бросил нервный и короткий взгляд на спокойное белое лицо. Неужели оно и впрямь принадлежит этому розовому херувимчику, Джерри Уэйду? И эта неподвижная фигура… Он поежился.

Джонни повернулся, чтобы выйти из комнаты. Тут взгляд его упал на каминную доску, и он замер в изумлении. На ней аккуратным рядком выстроились все будильники.

Он резко шагнул к двери. Ронни дожидался его.

– Мир и покой и все такое. Не повезло парню, – пробормотал Джимми и добавил: – Кстати, Ронни, а кто выстроил эти часы в ряд?

– Откуда мне знать? Наверное, кто-то из слуг.

– Забавная, однако, вещь, – проговорил Джимми, – часов стало семь, а не восемь. Один будильник отсутствует. Ты заметил это?

Ронни что-то неразборчиво буркнул.

– Семь, а не восемь. – Джимми нахмурился. – Хотелось бы знать почему.

Глава 4

Письмо

– Неосмотрительно все это, вот что я вам скажу, – промолвил лорд Кейтерхэм голосом мягким и печальным, в котором словно сквозило удовольствие подобранным им прилагательным. – Да и в самом деле, неосмотрительно. Я часто замечаю, что эти, так сказать, «сделавшие себя» люди на самом деле неосмотрительны. Весьма возможно, что именно поэтому им удается скопить такие крупные состояния.

Он с печалью оглядел свои наследственные земли, во владение которыми снова вступил в тот день.

Дочь его, леди Эйлин Брент, известная друзьям в частности и обществу в целом под прозвищем Бандл, расхохоталась.

– Ну ты-то крупное состояние никогда не скопишь, – сухим тоном отметила она, – хотя и неплохо подоил старого Кута за аренду нашего дома. И каков он из себя? Вполне презентабелен?

– Из числа крупных мужчин, – промолвил лорд Кейтерхэм, чуть поежившись, – наделенных квадратной физиономией и седой шевелюрой. Могучий такой тип. Так сказать, сильная личность. Ну как если паровой каток превратить в человека.

– И утомительный, наверное? – посочувствовала отцу Бандл.

– Жутко скучный и полный всяких унылых добродетелей… трезвости и пунктуальности, например. Даже не знаю, кто из них хуже – сильные личности или искренние политики. Я лично предпочитаю веселых и бестолковых.

– Веселый и бестолковый на смог бы заплатить тебе ту цену, которую ты заломил за этот старый мавзолей, – напомнила ему Бандл.

Лорд Кейтерхэм поморщился.

– Не надо пользоваться этим словом, Бандл. Мы отклонились от темы.

– Не знаю, почему ты так ужасно чувствителен в этом отношении, – проговорила Бандл. – В конце концов, должны же люди где-то умирать.

– Это совершенно необязательно делать в моем доме, – заявил лорд Кейтерхэм.

– Не вижу этому причины. Люди только и делают, что умирают. Целая куча нудных и дряхлых прадедушек и прабабушек.

– Тут дело другое, – продолжил лорд Кейтерхэм. – Естественным образом я рассчитываю, что Бренты будут умирать в этом доме, – речь не о них. Но я против того, чтобы это делали здесь чужие нам люди. И в особенности возражаю против дознаний. Скоро они войдут в обычай. Это уже второе. Помнишь всю ту шумиху, которая поднялась здесь четыре года назад? И в которой, кстати, по моему мнению, виноват исключительно Джордж Ломакс[2].

– А теперь ты винишь в этом несчастного старого прямолинейного тяжеловеса… Не сомневаюсь, что Кут столь же раздосадован, как и все остальные.

– Очень непредусмотрительно, – упрямо повторил лорд Кейтерхэм. – Людей, способных на подобные вещи, нельзя приглашать в свой дом. И что бы ты ни говорила, Бандл, дознания мне не нравятся. Не нравились и нравиться не будут.

– Но это не должно получиться таким, как прошлое, – умиротворяющим тоном проговорила Бандл. – То есть это было не убийство.