Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Глупо было бы притворяться, будто я не понимаю, что она имеет в виду.

– Именно, – согласился я.

– А Поль-то! – Арморель изобразила рукой вопиюще вульгарный жест. – Бедняга как будто понимает, что благословенно неведение, и упорно отказывается проявлять мудрость.

– Исчерпывающе подмечено, Арморель, – не без удивления отозвался я.

– О, я не всегда такая дурочка, какой вы меня считаете, Пинки, – небрежно промолвила Арморель.

– Что ж, во всяком случае, унижение Эрика, надо полагать, окончено, – сказал я, вновь выводя разговор в безопасное русло. – По крайней мере, на сегодня.

– Я бы не поручилась, – засмеялась она. – Ему еще предстоит встреча с Хелен Фитцуильям.

– Хелен Фитцуильям?.. А, да, конечно, Хелен Эш. Но почему бы ему бояться встречи с ней?

Арморель лишь улыбнулась и покачала головой. Я осторожно попытался было ее расспросить (чтобы впоследствии не проявить бестактности), но она больше ничего не сказала.

Возникла неловкая пауза.

Я постепенно начал осознавать удивительнейший феномен: мне хотелось снова поцеловать Арморель! И в самом деле хотелось, да еще как! Я сам себя не понимал. Эта девушка ровным счетом ничего для меня не значила, я даже и жалел-то ее не так остро и сильно, как мисс Верити. Меня вовсе не огорчила бы (как я полагал) перспектива никогда более не увидеть ее. И все же мне отчаянно хотелось поцеловать Арморель Скотт-Дэвис! Необъяснимо! Как и вновь вернувшееся ко мне необычное ощущение внизу живота, и странная сухость во рту.

Я склонился над Арморель – без сомнений, слегка неловко, ибо я в этих делах новичок.

К моему удивлению, она резко осадила меня:

– Лапы прочь, Пинки!

– Прошу прощения? – переспросил я, отшатнувшись.

– Не думайте, что, если я позволила вам себя поцеловать, чтобы нам обоим отвлечься в не самые лучшие полчаса, у вас уже постоянное право выпаса.

Суть этой фразы настолько меня поразила, что я даже не обратил внимания на крайнюю вульгарность формы, в которую она была облечена.

– Нам обоим?

– Ну да. Вы ведь сохнете по Эльзе, верно? Вот я и решила: раз вам там ничего не светит, я могу хотя бы чуточку вас утешить.

– Право же, Арморель, – возмутился я, – надо ли мне понимать, что вы позволили мне… нет, попросили меня поцеловать вас лишь потому, что вообразили, будто я тем самым получу удовольствие от подмены?

– Понимайте, как хотите, Пинки, – парировала она с совершенно неуместной грубостью.

Боюсь, на миг я вышел из себя.

– Тогда очень удачно, что более от вас этого не потребуется. В будущем я, безусловно, предпочту воздерживаться от контактов с… э-э… с заместительницами.

Глупо, конечно, было воспринимать девицу настолько всерьез, чтобы пытаться уязвить ее при помощи ее же собственного нелепого предположения. Но, право, она сама напросилась.

Арморель смотрела на меня во все глаза.

– Бедный глупыш, да разве вы не видите… Ладно, не важно.

Я хотел спросить, что означает столь странное и даже оскорбительное обращение, но в эту минуту появился Джон с гостями.

Мне редко выпадает случай общаться с писателями, а потому было крайне интересно познакомиться с ними. Однако интерес очень быстро сменился разочарованием. Они оказались совершенно обычными людьми! Мортон Хэррогейт Брэдли, знаменитый автор детективных романов, был молод, высок и худощав. Меня очень скоро начала раздражать его томно-высокомерная манера держаться. Я со всех сил старался развлечь его беседой на тему, которая, как мне казалось, должна вызывать в нем интерес (об одном из самых трудно поддающихся истолкованию драматургах восемнадцатого века – я как раз недавно о нем прочел), но он, к вящей моей досаде, вдруг бросил меня на полуфразе и присоединился к Арморель. Вы только подумайте, к Арморель!

Хелен Эш (или, называя ее настоящим именем, Хелен Фитцуильям) показалась мне немногим интереснее, особенно для дамы, снискавшей себе репутацию блестящим умом и проницательностью. Я мысленно проглядывал прочитанные мной ее опусы, гадая про себя, уж не преувеличена ли ее слава. Лет тридцати пяти, смуглая и невысокая, с крайне живыми манерами, весьма привлекательная. Я счел своим долгом поинтересоваться, какого мнения она о современной литературе, но миссис Фитцуильям предпочла болтать с Этель о каких-то женских пустяках. К слову сказать, когда в комнату вскоре после них вошел Эрик, она поздоровалась с ним без тени смущения. Вот и цена всем многозначительным намекам Арморель!

А профессор Джонсон, как ни прискорбно, при всей своей образованности и одаренности был слишком уж скучным и невыразительным. Он до смерти утомил меня описанием каких-то заумных и никому не интересных математических проблем и бубнил что-то себе в бороду, неловко возясь с очками, как будто начисто выжил из ума, хотя ему никак не могло быть сильно больше пятидесяти. Едва в гостиную вошла Эльза Верити, я торопливо извинился и бросился к ней.

Однако Эрик, со свойственным ему полным отсутствием такта, опередил меня, причем едва не смел по пути миссис де Равель.

– Ну же, Эльза, выпьем по коктейльчику! – вскричал он, как всегда, громогласно, начисто презрев все соображения приличия.