Тайна семи звезд

Священник с евхаристическими сосудами в руках, стоя перед царскими вратами лицом к народу, произносил нараспев:

– Святейшего и Блаженнейшего отца нашего Ефрема, Католикоса-Патриарха всея Грузии, да помянет Господь Бог во царствии Своем…

А на улице бодрый баритон продолжал:

– Мы везде, где трудно, дорог каждый час, трудовые будни – праздники для нас.

И вновь хор подхватывал:

– Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути…

Закончили службу. Священник не стал произносить проповедь, потому что все равно никто бы ничего не расслышал. Только трижды громко возгласил в конце:

– Христос воскресе!

И трижды в ответ услышал какое-то робкое и подавленное:

– Воистину!

Когда по окончании Литургии священник снимал с себя облачение, пожилой алтарник сказал ему:

– Плохая была идея служить на первое мая. Лучше было отменить службу.

Священник ничего не ответил, но алтарник, взглянув на него, ужаснулся: в его глазах горел какой-то страшный огонь; казалось, что он взглядом готов испепелить любого, кто приблизится к нему. Священник вообще-то был со странностями, мог и выпить лишнего, и не в меру веселым иногда казался. А иногда, наоборот, плакал на службе. Но таким, как сейчас, алтарник его еще никогда не видел. Испуганный, он отошел в сторону.

* * *

Сняв облачение, священник направился к Свято-Георгиевскому храму в Кашвети. Этот храм расположен на проспекте Руставели почти прямо напротив здания Совета министров. Подходя к храму, священник увидел гигантский портрет Ленина, размещенный на фасаде этого здания. Несмотря на то, что ярко светило солнце, портрет был обрамлен гирляндой электрических лампочек.

Мимо храма шли нарядно, но единообразно одетые юноши и девушки. Над головами они несли большие транспаранты с надписями: «Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза!»; «Да здравствует Первое мая!»; «Слава Ленину, слава партии!» Надписи были как на русском, так и на грузинском языке.

Из репродукторов многоголосый смешанный хор пел:

– В буднях великих строек, в веселом грохоте, в огнях и звонах, здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых! Ты по степи, ты по лесу, ты к тропикам, ты к полюсу легла, родимая, необозримая, несокрушимая моя.

А дальше на другую мелодию звучал припев:

– Нам нет преград ни в море, ни на суше, нам не страшны ни льды, ни облака. Пламя души своей, знамя страны своей мы пронесем через миры и века!

Шли девочки в белых платьях с цветами в обеих руках, девочки постарше в темных блузках с красными бантами на груди, мальчики в пионерских галстуках. За ними мужчины, одетые в парадные костюмы, и женщины в нарядных платьях. Группы людей чередовались с движущимися на колесах конструкциями, задрапированными красной тканью: наверху каждой конструкции стоял либо выполненный из гипсокартона памятник Ленину либо портрет Ленина.

Священник застыл на крыльце храма и не двигался с места. Проходящие мимо демонстранты при виде человека в рясе с крестом на груди удивленно смотрели друг на друга.

Тенор из репродуктора пел:

– Мы живем под солнцем золотым, дружно живем! Мы горды Отечеством своим, любим свой дом! Мы горды Отечеством своим, все пути открыты молодым! Светлые края, Родина моя, всюду у тебя друзья!

Хор подхватывал:

– Клятву дают народы! Пусть зеленеют всходы! Реют знамена свободы! Молодость идет, молодость зовет, молодость идет вперед!

Под эту музыку продолжалось шествие: снова шли девушки, поднимая вверх обручи и шесты, из которых складывались геометрические фигуры. За девушками – парни в спортивных костюмах с портретом первого секретаря ЦК компартии Грузии Мжаванадзе. А дальше ехала конструкция на колесах с очередным портретом Ленина.

Постояв несколько минут, священник резко развернулся и зашел в храм. Там пожилая женщина протирала низ позолоченного напольного подсвечника. В руке у нее была бутылка с керосином:

– Тамара, дай керосин.

Она узнала его и, распрямившись, ответила:

– Вот, возьми, батюшка.

– А побольше бутылка есть?

– Есть литровая.

– Принеси. И коробок спичек.

Она пошла в ризницу и через несколько минут вернулась с бутылкой и спичками. Он стоял перед большим распятием и молился. Она нерешительно отошла в сторону. Широко перекрестившись, он обернулся к ней и сказал:

– Христа распяли, а они празднуют! Ну все, хватит. Иду на муки, Господи!

Она остолбенела. Он имел вид одержимого. Глаза горели, все тело было напряжено, как натянутая струна.

– Что ты такое задумал, отец Гавриил?

– Дай сюда керосин и спички!

– Господи, спаси! Что это ты задумал, батюшка? – она широко раскрыла глаза.

Он молча взял бутылку и спички и быстро вышел на улицу. Дверь храма за ним громко захлопнулась.

– Боже мой, Боже мой! Что он такое задумал? – шептала женщина, с ужасом глядя на дверь.

* * *

После того, как мимо Кашветского храма прошли организованные шеренги пионеров и комсомольцев, началось шествие обычных граждан. Они не были выстроены в шеренги и не были одеты в единообразные костюмы. Дети несли в руках воздушные шарики, родители шли с букетами цветов и весело разговаривали между собой.

Из репродуктора звучал женский голос: