Тайна смуты

И вот ныне собрались как-то братья на общую трапезу, что нечасто выдавалось, ибо женатые давно были оба и по делам своим не вместе ходили. Думали младшего дозваться, да поди найди его хоть бы и в ближайших степных просторах… И пришли братья за трапезой к общему верному разумению, что надо младшего полублаженного Тараса на Сечь сплавить: может, там какая польза найдётся его невиданной и ненужной в мирной жизни зоркости; может, старые и мудрые козаки, низовые характерства[7] знающие, как-нибудь избавят его от замираний, с родимчиком схожих, разве без судорог… А заодно не будет он более маячить перед хозяйственными братьями искусом не нужной им воли.

Мать уговорить да уломать взялся самый умный, старший Андрий:

– Мамо, сгинет Тараска в степи один. Хоть и шустрый. От одного татарина уйдёт, от другого… Так ведь білявий он у нас – самый дорогой ясырь на невольничьем рынке. На такого целый загон татары учинят не поленятся… А тогда страх один – такого білявого херувимчика тотчас оскопити – и в султанский дворец, в эвнухи. Тогда, мамо, уж ни слёз твоих, ни молитв не хватит отвести Тараску от мук невиданных. На Сечи Тараске самое место. Ещё удивит всех нас.

Мать поплакала и затихла.

Самого Тараса братьям уговаривать не пришлось:

– Добре, – только и кивнул он. – Кажуть, красиво на Січі.

Славные братья у Тараса, таких ещё поискать надо: собрали молодшему всё самое лучшее, дабы гордо, ярко и ладно понёс он на Сечь достоинство рода Палийко. Дабы издали видно было – богаты и крепки Палийки все, от старшего до последыша.

– Советов тебе давать не будем, – сказал напоследок Тарасу мудрый Андрий. – Степь не хуже нашего знаешь, а на Сечи мы с братом и не живали. Но один совет дам. Горилкой не упиваться не скажу, потому как то говорить тебе, что коню втолковывать сусликов не жевать. Но скажу: помалу все же пей, а то как бы не подумали ватажники, что засланный ты разведывать силу Сечи. От немцев ли каких или же от самого папы римского.

– Добре, – кротко кивнул Тарас.

Споткнулись только на жеребце. Андрий присмотрел из объезженных для брата ладного, крепкого, горячего да мягкоуздого жеребчика прямо глянцевой вороной масти – как в зерцало, ему в круп смотрись!

– Благодарствую, брате, только я к Серке своей присиделся, на ней останусь, – тихо сказал Тарас.

– Тьфу, пропасть! – мотнул чубом Андрий. – Да тебя ж не примут с такой кобылкой на Сечи… Скажут, «на сивой собаке приехал». Не позорь нас!

– Уж всё же лучше я на Серке, – отнюдь не канюча, повторил Тарас.

– Не позорь наш род, брате! – отозвался эхом Андрия с другой стороны Иван.

– Добре! – только и кивнул Тарас.

– Провожать тебя не поедем, а то ещё скажут ватажники, что малого за ручку тащили, от сусликов охраняли, – добавил мудрый Андрий. – Да ты все дороги лучше нашего видишь и знаешь.

Прощались по-братски и по-христиански коротко и крепко. Только мать ещё повисела на сыне тёплой и недолгой обузой, намочив слезами его новый жупан…

Уехал Тарас… А на закате вернулся вороной жеребчик как был, оседланный.

– Тьфу, пропасть! – только и махнул рукой Андрий.

– Может, с Тараской случилось что? – обеспокоился Иван, ещё не ушедший в свои плавни.

Иван, в отличие от мудрого, но не имевшего гибельного опыта старшего брата, знал, что такое кануть и смерти в глаза посмотреть.

Но мудрость старшего брата своё взяла:

– Кабы не улизнул Тараска от засады какой, так и конь бы с богатой уздечкой не вернулся бы. Да и что с Тараской может случиться? А случилось бы – так его боривитер вмиг бы здесь оказался и звал бы теперь на помощь. Всё небо давно бы тут над нами прокикал…

А и вправду, как в воду, смотрел мудрый Андрий, хотя сам в воду смотреть не любил. В ближнем предместье Сечи остановили Тараса два крепких, свежих и трезвых козака, привлечённые необычайным сочетанием в Тараске невзрачного росту с добрым козачьим сбором.

– Экий доблестный херувим на Сечь пожаловал! – заметил один, который повыше. – Откуда ветер принёс тебя?

– Палийко буду, – отвечал Тарас, зная себе место по роду, а не по хутору.

– Так ты молодшим братом Гетьману-Зимовнику да Осетров-Есаулу пришёлся, – скумекал второй, пониже, но взором поприщуристей. – То-то ладно собрали…

– Да что же ты на собаке-то приехал на Сечь, а не на добром коне? – снова с подковыркой завернул первый и подмигнул усом товарищу. – Разве уж у братьев доброго коня не нашлось для молодшего?

– Жаловаться неможно. Старшой, Андрий, доброго Воронца мне поседлал, да уж больно я к своей Серке присиделся, – доверчиво и кротко рассказал Тарас. – И она без меня никуда.

– Нет уж, – подмигнул и остроглазый товарищу, – возвращайся за Воронцом. На такой мелкой да сивой собаке на Сечь ходу нет, и пустить тебя не сможем. Сквозь нас не проедешь на Сечь.

Посмотрел Тарас кротко на обоих по-своему и тихо сказал:

– А сквозь проезжать не стану, я так перескочу, не побеспокою.

– Как перескочишь? – едва не хором изумились оба.