Тайна Соснового холма

– Он представился торговцем солью, как раз соли-то я у него и не увидел… Он пришёл сюда, чтобы убить меня… Прятал этот меч в вещах, поэтому мы и не забрали его… Да и кто бы мог ожидать такого обмана? На вид торговец торговцем, может, лишь сильно молод для этого, и пришёл один, а так… – Хёвдинг усмехнулся, стирая со лба капли холодного пота, огладил ладонью чёрную с еле приметной сединой бороду. – Коварно напал… – Обернулся к лежащему на земле. – Мог бы честно вызвать на поединок, если бы объяснил, что к чему… Я вижу его впервые, хотя-я, – протянул задумчиво, – думается мне, лицо его мне знакомо, может быть, когда-то мне довелось знать его отца. Не знаю, он сам так и не назвал своего имени и имени своего отца.

– А может, он колдун? – подал вдруг голос мальчишка Висмунд, глядя на хёвдинга огромными глазами. – Тролль? Его дожди привели… Ему надо надеть мешок на голову и утопить, пока он не наслал проклятий и бед…

– Какой колдун, Висмунд? – раздражённо перебила его сестра, нахмурив брови. – Сам посмотри, у него красная кровь, а у колдунов она синяя…

– Колдун – не колдун, – рассудительно заговорил хёвдинг, – но посмотрите на закат, он принёс нам солнце, завтра будет погода. Да и я не убил его сразу, верно, это везучий человек…

– Господин, – заговорил Асольв с тревогой в голосе. – Безрассудно оставлять жизнь тому, кто собирался вас убить. Он хотел сделать это раз, может попробовать и снова. Надо убить его. Пусть отправляется к Хель и пирует у неё за столом… Он подло припрятал меч, а может, у него ещё что-нибудь припрятано… Вот, этот меч он отдал сам, когда пришёл, – Асольв бросил на землю длинный меч, – а другой – он припрятал, напал на безоружного. Разве так поведёт себя честный воин? – Приподнял светлые брови вопросительно. – Его надо убить!

– Кого и надо убить, так это его собаку… – буркнул хёвдинг, обернулся к рвущейся с цепи овчарке. – Это так и будет продолжаться… Она не даст покоя всему дому. – Поморщился, как от зубной боли.

Асольв заговорил опять:

– Хёвдинг, её надо убить копьём или стрелой, так она не подпустит. Злая…

В подтверждение его слов собака припала к земле на передние лапы, оскалила белые зубы на ближайшего к ней раба, стоявшего с ведром воды. Прыгнула вперёд, стараясь укусить, и оглушительно залаяла на весь двор, натягивая цепь тугой струной.

– Когда она зашла сюда, она была спокойной, как щенок… – снова заговорил Висмунд. – Она взбесилась…

– А кто садил её на цепь? – задал вопрос Асольв, и молодые дружинники заозирались друг на друга, ища крайнего. – Пусть пойдёт и отпустит… Что?

Пока воины выясняли, кто же посадил овчарку на цепь, Ингигерда медленно, осторожными шагами начала приближаться к собаке. Никто не смотрел в её сторону, может, кроме старой рабыни Бюрн, но и она не успела ничего сказать, чтобы остановить хозяйскую дочь.

Ингигерда протянула руку, раскрытую ладонь, глядя на собаку в упор. Овчарка потянулась, хрипя, коснулась носом дрожащих пальцев и не тронула смелую дочь хёвдинга. Ингигерда не могла поверить, что решилась на это, что сделала это сама, отцепила металлическую застёжку с кольца на ошейнике – и собака рванулась вперёд из её рук.

Все уже заметили, что сделала отважная девушка, глядели изумлённо, а когда собака бросилась вперёд, испуганно отшатнулись, боясь оказаться покусанными острыми клыками.

Ингигерда выпрямилась и почувствовала, как от предельного удивления брови её сами собой поднимаются вверх. Грозная овчарка обогнула всех, стоявших посреди двора, метнулась к чужаку и принялась лизать ему лицо. Она никого не укусила, не сбила с ног, она преданно припала к хозяину, выказывая заботу о нём: скулила, лизала руки, глаза, лоб, щёки, и раненый незнакомец поворачивал голову на правый бок, но вряд ли он сейчас хоть что-то понимал, еле слышно стонал, хрипло дыша через зубы.

Некоторое время все молчали, удивлённо переглядываясь друг с другом. Первым заговорил Инвальдр хёвдинг:

– Ладно. Если доживёт до утра, пусть рабы оттащут его на конюшню… Я ещё хочу услышать от него, зачем он пришёл сюда и за что хотел моей смерти. А если Хель захочет его душу, пусть забирает, я не против. Если будет жив, ещё на одного раба станет больше на дворе, а все его вещи и лошадей я забираю себе, пока он сам не заявит обратное!

Все промолчали, внимая рассудительному слову господина, никто не сказал ничего против, никто не заступился за коварного гостя.

– Пойдёмте ужинать, – предложил хёвдинг, и снова все домочадцы согласились с ним безмолвно.

Глава 2

Заботы по дому захватили мысли Ингигерды, но потом она вышла на двор перед сном, и события вечера тут же вернулись к ней, когда в ночном сумраке овчарка подняла голову, и в свете звёзд чётко выделились острые, стоящие торчком уши.

Чужая собака. Чужой человек. Опасный человек. Он пришёл сюда с оружием, и настроен он был на убийство. Кого? Её отца убить? Да как он посмел? Как он мог? Её отца?!