Тайна Спящей Охотницы

Кит пихнул под столом папу ногой. А папа… что папа? Папа, почти в точности повторив сложный иероглиф князя, составленный из бровей и губ, ясно дал понять сыну, что и он зажмет важную часть правды - о том, кем в действительности приходится Кит вместе с папой зловещему маркшейдеру Вольфу. Об этом, вообще, никому - ни-ни! Это была главная тайна веков, о которой, как ни странно, еще не пронюхали ни Веледницкие, ни, возможно и даже вероятно, сам Председатель… И похоже, главным хранителем этой тайны, ее создателем, был не кто иной как сам маркшейдер Вольф. И это была еще одна тайна тайн: почему, по какой причине Вольф так старательно скрывал в веках это родство…

Папа и рассказал историю великой битвы при центре Земли, как, наверно, рассказал бы о том сам маркшейдер Вольф, если бы оказался на допросе в полиции.

- Грандиозно! – оценил князь повесть о судьбоносном сражении, покачал головой и… усмехнулся, как умел усмехаться только он – так, что кругом молоко в радиусе километра кисло: - Похоже, у вас в роду сборщики-реконструкторы как-то чередуются с разрушителями… Только, увы, ничего из этого не получится.

- Это почему же?! – едва не хором воскликнули папа и Кит.

- А потому что Спящей Охотнице нужен только Никита. Ведь только он может ее восстановить, вернуть ей, так сказать, товарный вид, - резонно пояснил князь. – Вас, Андрей Николаевич, она просто не замечает во всем мировом пространстве… А при оказии, вероятно, легко избежит встречи с вами. Видите ли, в нее, видимо, заложено какое-то устройство, настроенное на поиск Никиты, как единственного спасительного средства на случай аварии… поломки… Дьявольская изюмина маркшейдера Вольфа…

Князь внушительно замолк. А Кит с папой внушительно помолчали в ответ.

- Все сыты? – вдруг столь же внушительно спросил папа и, не дожидаясь ответа, скомандовал: - Тогда пошли ко мне.

В папаниной комнате, похожей на музей, должен был наступить момент истины.

Пока папа, как барсук из своей норы, доставал из тайника, в стене за диваном, браслет-разрушитель, унаследованный от прадеда, князь вертел головой и восхищенно качал ею, удивляясь всяким древним часикам и прочим антикварным штучкам.

Наконец, папа отдал новую решительную команду:

- Надевай…

Сердце у Кита ёкнуло.

- Может, не стоит, па? – засомневался он, представив, как разлетается в пыль и прах сначала их дом на улице Космонавтов, а потом и всё остальное в обозримой астрономами Вселенной…

В общем, больше нечего будет делать Председателю, всё за него сейчас устроит сам Кит по велению папы… а их дедушка-прапрадедешка-маркшейдер будет нервно курить в сторонке… в сторонке от чего?

- Стоит, - сказал папа. – Если бы произошло то, о чем ты сейчас думаешь, то и никакой бы Председатель нам из будущего уже не угрожал. Верно ведь?

- Ну… - кивнул Кит, порадовавшись тому, что с папой они все-таки на одной волне. – Правда, ты мне сказал «не высовываться»…

- Надевай… - С невозмутимым видом папа снова протянул сыну две половинки браслета. - Только кулак не сжимай, пока не скажу.

Кит искоса глянул на князя: тот, как зритель в цирке, уже накачался любопытством в ожидании фокуса. Кит прекрасно помнил, как обращался с таинственным оружием папа и положил одну половинку сверху на запястье, а другую осторожно приставил снизу… Электрического треска никакого не возникло, хотя дуги-половинки магнитно слиплись. И не появилось никакой яркой, угрожающей искры, что должна была бы носиться по кольцевой траектории, переливаясь золотистыми и голубоватыми тонами.

Заметив, что с фокусом не все в порядке уже на стадии подготовки реквизита, папа удовлетворенно кивнул и так же, как и в прошлый раз, указал на стоявшую на столе пластиковую баклажку с минералкой.

- Давай! Начинай! – сказал он. – Только аккуратнее.

Кит вытянул руку к баклажке и, как можно, тщательнее прицелился в нее пальцами кисти… Даже прищурился… Никакого эффекта!

- А теперь осторожно сжимай кулак, - не приказал, а уже мягко и снисходительно предложил папа, причем в его голосе уже слышалась прозорливая насмешка: мол, факир был пьян, и фокус не удался.

Кит стал сжимать… сжимал… сжимал… даже мышцы в предплечье заломило. Браслет на запястье оставался холоден и мертв.

- Ты ее хоть поненавидь немного, - посоветовал папа. – Зубами, что ли, заскрипи… Прикажи расплавиться и закипеть.

Ну, поненавидел Кит эту невинную баклажку, сконцентрировав в ней всё зло вселенной… ну, зубами на нее поскрипел. Всё равно без толку.