Тайна старой газеты

Надежда толкнула эту дверь, но та не подалась. Тогда она сделала единственное, что пришло ей в голову, – громко и отчетливо произнесла:

– Шибболет!

К ее собственному удивлению, дверь послушно открылась.

– Как вы это делаете? – в очередной раз удивилась Лиля.

– Как всегда – интуиция! – гордо ответила Надежда Николаевна и шагнула вперед.

Они оказались в библиотеке – в той самой библиотеке, которую совсем недавно видели через стеклянный пол галереи.

Все стены комнаты были заняты массивными стеллажами и шкафами старого, изъеденного древоточцами темного дерева, возле которых стояли столы – видимо, для того, чтобы можно было класть на них взятые с полок фолианты.

Надежда осторожно сняла с ближней полки одну книгу, покрытую толстым слоем слежавшейся пыли. С трудом удержав ее на весу – такая она была тяжелая, положила на стол и открыла. Старая пыль поднялась облаком, и Надежда громко чихнула.

На первой странице замысловатым старинным шрифтом было написано: «Записи приснопамятного Арнульфа Анжуйского, касаемые до его изысканий в ворожбе и волховании, знаемые как Серая Кожа, переведенные на российский язык в году от Рождества Христова одна тысяча пятьсот двадцатом стараниями инока Сильвестра и попечением боярина Федора Фуникова».

– Интересно! – проговорила Лиля, заглянув через плечо спутницы. – Шестнадцатый век! С ума сойти! Надежда Николаевна, вы хоть сфотографируйте.

Надежда послушно сфотографировала титульный лист, поставила фолиант на прежнее место и взяла другой: «О свойствах минералов и их способности к преломлению света. Сочинение Генриха Корнелиуса».

– Странно, обычный научный трактат… – разочарованно протянула Лиля. – Зачем было прятать его вместе с книгами о колдовстве и магии? Вряд ли императрица настаивала на его уничтожении!

– Может быть, Двоемыслов не прятал эту книгу, а просто держал под рукой? Может, он здесь работал?

– Посмотрите, что я нашла!

Лиля стояла в дальнем конце библиотеки перед деревянным пюпитром, на котором лежала раскрытая тетрадь, страницы которой были исписаны необычным, красивым почерком. Зеленоватые чернила сильно выцвели, но прочесть записи еще было можно.

Подойдя к пюпитру, Надежда Николаевна, принялась читать, с трудом разбирая старинные буквы:

…сообразно с записями преподобного Арнульфа, я велел Пантелею изготовить несколько зеркал, добавив в амальгаму тинктуру меркурия, обработанную парами монашеского корня. Когда зеркало сие было готово, я провел опыт по прежнему артикулу. Помещенная в зеркальную клетку мышь…

Дальше чернила окончательно выцвели и расплылись – видимо, на страницу капнули чем-то едким.

Надежда перевернула ее и продолжила чтение:

Опыты мои не привели к желаемому результату. Однако господин Доктор сказал, что моя ошибка в том, что…

Дальше текст снова стал нечитаемым.

На следующей странице записей не было, зато имелись два рисунка – лента, завернутая восьмеркой, и сосуд, изогнутое горлышко которого уходило в его же дно.

Надежда прекрасно знала, что это лента Мёбиуса и бутылка Кляйна. Объекты с необычными, парадоксальными топологическими свойствами.

У ленты Мёбиуса была только одна сторона, двигаясь по которой, можно попасть в любую ее точку, не переходя границы ленты. У бутылки Кляйна не было понятия «снаружи» и «внутри» – они совпадали.

На рисунках в тетради по ленте Мёбиуса бежала жизнерадостная мышь, еще одна сидела в волшебной бутылке.

– Сфотографируйте это! – взмолилась Лиля.

Надежда сделала снимок и перевернула страницу. Здесь записи продолжались:

…удивительный успех. Однако господин Доктор строго велел мне остановиться, иначе…

Снова пришлось перевернуть страницу.

…то, что при этом случилось, повергло меня в священный ужас. Когда же я хотел обратиться к господину Доктору, дабы он разъяснил мне смысл оного, его не оказалось в отведенных покоях и нигде более не оказалось, хотя никто из людей моих не видел, чтобы он покидал мое имение. На столе же в его комнате я нашел лист бумаги, на коем было начертано единственное слово: «Предупреждал! Ф.»