Тайна старой газеты

– А я поняла. – Надежда пристально взглянула на Журавлика. – Видишь, какой он бледный? А все от чего? От того, что много дней не видел солнечного света!

– А кого же мы тогда встречали на каждом шагу?

– Его же.

– Ничего не понимаю…

– По какой-то причине возникла непредусмотренная временная петля, и господин Журавлик раздвоился.

– Бред какой-то!

– Все верно. – Журавлик с уважением посмотрел на Надежду. – Это вышло случайно… шкатулка упала, и кости выпали…

– Кости? – переспросила Надежда Николаевна. – А при чем здесь кости?

– Знаете, есть знаменитое высказывание Эйнштейна: «Бог не играет в кости»…

– Слышала. Но Эйнштейн этим только хотел сказать, что в мире нет ничего случайного, что все события можно рассчитать и предугадать, если обладать необходимыми данными.

– Что бы Эйнштейн ни имел в виду, он был не прав. Бог играет-таки в кости. Но не в любые, а в одни-единственные… в кости, которые триста лет назад нашел Арсений Двоемыслов. Благодаря этим костям ему и удалось создать «машину времени». А мой дядя много лет спустя нашел эти кости и библиотеку Двоемыслова и разобрался в этом удивительном феномене…

– Почему же никому об этом не рассказал?

– Потому что он убедился – эта тайна очень опасна.

– Но что-то мне подсказывает, что он все же воспользовался своими знаниями!

– Воспользовался… – Журавлик помрачнел, опустил глаза. – Честно говоря, это я его уговорил.

– После того как убил свою жену! – жестко проговорила Надежда и на всякий случай отошла подальше, взяв в руки объемный фолиант. В случае чего хоть по голове этого типа можно приложить. Ничего, вдвоем с Лилей они его одолеют.

– Да! – Лицо Журавлика искривилось, в глазах горела злоба. – Да, я ее убил, – проскрипел он изменившимся голосом. – Это был порыв… я не выдержал… не вынес… Эта стерва… она мне такого наговорила, что я не смог сдержаться… Она смеялась мне в лицо, бросила в меня кольцо, которое я принес ей в качестве новогоднего подарка, сказала, что ее тошнит от меня, что она видеть меня больше не может, чтобы я собирал свои вещи и немедленно убрался из ее квартиры, потому что завтра же к ней переедет ее любовник, с которым она знакома давно, еще до замужества.

– Вот как? – Надежда Николаевна притворно удивилась, чтобы отвлечь Журавлика от воспоминаний: уж больно страшный был у него вид. – Тогда зачем же она вышла за вас замуж? Судя по тому, что я о вас знаю, женихом вы были незавидным. Из провинции, родители небогатые, и… – Она хотела прибавить, что и внешне-то Журавлик был неказист, с этой его яйцевидной лысой головой, но прикусила язык, чтобы еще больше его не спровоцировать.

– Вот именно. Я тоже ее об этом спросил, а она проговорилась, что любовник ее женат и что теперь, когда у нее есть квартира, он уйдет из семьи к ней. Нет, вы представляете? Она все рассчитала и ждала, когда родители построят кооперативную квартиру! А если бы она не была замужем, они не стали бы этого делать!

«Стало быть, не наврала подружка, был у нее любовник. И вот почему после убийства его не нашли. Женатый он был, затаился и молчал в тряпочку, чтобы на него убийство не повесили».

– Нда-а… жена ваша была, конечно… впрочем, о мертвых плохо не говорят, но все же за это не убивают…

– Я только помню, что в глазах потемнело, а в руке оказался нож… ах да, я же резал мясо к новогоднему ужину… А потом смотрю – она лежит на кровати вся в крови. И молчит. Наконец-то она перестала смеяться! Вы не поверите, но я почувствовал такое облегчение…

Лиля незаметно ткнула Надежду в бок – кончайте, мол, такие разговоры, надо отсюда ноги уносить. Видно же, что этот Журавлик полный псих.

– Потом я понял, – продолжал он, – что жизнь моя безвозвратно кончена, что на зоне я не проживу и года… и я бросился к единственному близкому человеку – к дяде… Я думал, у него есть влиятельные знакомые, он обратится к ним и как-то сможет смягчить наказание… – Он перевел дыхание, прикрыл глаза и договорил: – И дядя мне помог. Но совсем не так, как я рассчитывал.

– Он что, все вам рассказал? Про эту зеркальную галерею, про открытие Двоемыслова?

– Нет, конечно. Все это я узнал только когда оказался здесь, в одиночном заключении. Тогда дядя сказал, что создаст для меня стопроцентное, несокрушимое алиби, а все, что от меня требуется, – это три дня безвылазно сидеть в его квартире на Монетной и носу оттуда не высовывать…

– Но вы и этого не сумели сделать, – не удержалась Надежда Николаевна, хоть Лиля больно ущипнула ее в бок.

– Так получилось! – Журавлик отвел глаза. – Я был молодой и глупый… услышал внизу голоса и выглянул в окно. Я ведь не знал, что тем самым создам временной парадокс! А там, как назло, еще и фотограф оказался… К счастью, дядя вовремя об этом узнал и каким-то образом исправил все последствия моего промаха. В общих чертах он объяснил мне, чем это опасно, и потом много лет все было как будто хорошо… ну, скажем, нормально.

«Ага, нормально. Ты жил себе припеваючи, квартиру ту продал, а что за тебя другого осудили и он вообще умер, это тебе до лампочки», – подумала Надежда, но смолчала, чтобы не усугублять.