Тайна Тихого океана

– Похвальная память. А теперь, прежде чем ответите, прошу вас хорошенько подумать. Возможно ли, что некие люди с преступным умыслом тайком от верной Родине части коллектива, по ночам, или в какое-то другое время, отреставрировали находящуюся на территории музея военную технику и привели ее в состояние боевой готовности?

Мазин оглянулся, не шутят ли с ним? И только теперь понял, что не прапорщицкие погоны топорщатся на плечах единственного здесь человека в военной форме, а генеральские [139]. Мазин откашлялся и зачем-то пригладил волосы.

– Это невозможно! – хрипло начал он, – Технику невозможно отреставрировать, потому что потребуется закупить много различных деталей… Хотя в последнее время расход машинного масла резко возрос… Все равно не возможно, потому что пришлось бы приобретать боеприпасы… Хотя вроде бы наш музей взял шефство над какими-то пороховыми складами в Кронштадте… Невозможно, потому что нужны специалисты… Впрочем, новые штатные работники, кто их знает… Все равно не возможно, потому что на глазах у охраны… Впрочем, охрану-то сменили…

– Что и требовалось доказать, – удрученно причмокнул старший, и его кустистые брови съехались к переносице.

Караульные тулупы вокруг стола удрученно поникли.

– Похоже, все-таки не блеф, – тяжело вздохнул генерал, из фляжки плеснул чего-то в стакан и сочно прихлебнул.

– А тут еще этот самолет! – зло расплющил окурок в пепельнице кто-то.

– А можно мне объяснить, в чем дело?

– Уже можно, – безнадежно махнул рукой старший, – Только предупреждаю, все, что вы сейчас услышите, ни в коем случае не должно выйти за эти стены. Вы меня понимаете?

Мазин шмыгнул носом и кивнул. Старший, не глядя, ткнул в кнопку лежащего перед ним устаревшего бобинного магнитофона. Раздался неприятный, будто бы механический голос:

– Ахтунг, Ахтунг! Уважаемые господа, я много времени затратил на изучение русского языка только для того, чтобы произнести эту речь, и надеюсь, что вы выслушаете меня очень внимательно. Уверяю, я не сумасшедший, во всяком случае, в том значении, которое вы вкладываете в этот термин. Просто у меня бывают маленькие причуды. Поэтому готов превратить в пыль любого, кто попытается мне помешать. Надеюсь, вы мне мешать не станете. Хотя бы потому, что в данный момент я держу под прицелом весь Ленинград, простите, Санкт-Петербург. Ленинград снова в блокаде, ха-ха-ха!..

– Маниакальная идея, возведенная в квадрат прогрессирующим старческим маразмом, – отчеканил товарищ в круглых очках. Из-под наброшенной на плечи бобровой шубы у него выглядывал накрахмаленный белый халат.

– … Батарея из пяти отреставрированных орудий нацелена на Смольный, из трех орудий на Большой дом, под прицелом Генеральный штаб и ближайшие воинские части. И главное, оказавшиеся в моем распоряжении ракетные минометы «Катюша» и дальнобойные гаубицы нацелены на все ближайшие аэродромы. И я требую, нет, я приказываю отказать в посадке самолету «Боинг», приближающемуся сейчас к городу, иначе всем вам капут. Ну и естественно, я открою огонь, если вы предпримите хоть какие-нибудь действия против меня.

Главный вырубил звук и стал отматывать бобину назад.

– Как вы считаете, уважаемый Алексей Константинович, угрозы реальные?

– Я в мечах и катапультах еще понимаю, а здесь не спец, но… К сожалению, да, – еле смог выдавить Мазин.

– Большое спасибо, что нашли время ответить на наши вопросы. Я вас больше не задерживаю. Надеюсь, не нужно повторять, про режим глубокой секретности. Извините, что держали в таком холоде [140].

Рядом с Алексеем Константиновичем объявился давешний лопоухий провожатый и увлек за дверь.

– Вколите ему ЛСД и отправьте в дурдом, а вы доктор, позаботьтесь, чтоб попал в хорошую палату и через неделю выписался здоровым, но чтоб в голове «мечи с катапультами» перемешались, и не мог отличить наркотический бред от яви. И этому, как его, апостолу, который магнитофонную бобину из музея принес, тоже вколите.

Стоящий рядом с пепельницей вполне обычный, только без наборной панели, телефон проснулся. Звонок был мелодичный, но заскреб по нервам собравшихся не слабей циркулярной пилы.

– Дежурный ФСБ по городу полковник Стерхов, – без прежней усталости в голосе представился главный, – Назовите ваш позывной!

– Адъютант генерала Гулина подполковник Бердников говорит! Позывной «Комикс»!!! – рявкнул Кучин в сотовик, прижав его плечом к уху. Руки на штурвале. – Товарищ генерал интересуется, что за ядрена вошь у вас там в Питере творится?! – на миг оторвав правую руку от штурвала, Илья приложил палец к губам в надежде, что Мисс Голландия поймет интернациональный жест и проникнется.

Полковник вскочил со стула и вытянулся в струнку, тулуп стек по плечам на пол, но полковнику и так уже было жарко. Сегодня ОТТУДА дежурному еще не звонили, хотя за вечер он успел наслушаться и от своих командиров обещаний – от «сослать военным атташе в Эстонию» до «наградить медалью „За оборону Ленинграда“.

– Так мы же отправили семь рапортов и пять сводок… – пробормотал полковник.

– А теперь товарищ генерал спрашивает лично!