Тайна Царскосельского дворца

При появлении камер-медхен, призванной императрицей, Юшкова уже спокойно стояла пред государыней и почтительно целовала милостиво протянутую ей руку. Императрице эта выдержка не понравилась. Она лишний раз заставила ее усомниться в искренности всего, что делала и говорила старая камеристка.

Расставшись с ней, императрица в душе ни одной минуты не пожалела об этой разлуке. Дельной и исполнительной прислугой Юшкова была всегда, симпатичной — никогда!

XXI

ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

Тучи с вечера заволокли небо, и около одиннадцати часов пошел сильный дождь. Несмотря на это, в парке со стороны постройки тихо бродили какие-то тени, как будто чего-то поджидая.

Императрица, не смыкавшая глаз и даже не ложившаяся в постель, то и дело подходила к окну и пристально вглядывалась во тьму неприветливых весенних сумерек, напоминавших собою осенние глухие ночи. Она то чутко прислушивалась к чему-то, то быстро отходила от окна, заслышав в парке малейшее движение.

Часы пробили половину двенадцатого, когда со стороны проезжей дороги послышался топот почтовой тройки, остановившейся в стороне от дворцового здания. Из экипажа, остановившегося на самой опушке, быстро скользнула какая-то тень и скорыми шагами направилась к заднему крыльцу женской половины, отведенной специально для царской прислуги. В эту же самую минуту наперерез приезжей из глубины сада двинулись какие-то две тени и остановились в стороне от крыльца женского флигеля.

В самом флигеле не было огня. Там, очевидно, все давно спали…

В той стороне, где двинувшиеся тени сошлись с приехавшей ночной посетительницей или жилицей дворца, послышался сначала сдержанный шепот, а затем как бы разгоревшийся спор. Минуту спустя раздался слабый крик, затем последовало несколько глухих мучительных стонов, и наконец все стихло.

Императрица, при первом шорохе, раздавшемся на дворе, прильнувшая к окошку, отскочила от него и порывисто бросилась в подушки своей высоко взбитой постели.

В стороне воздвигавшейся постройки раздался глухой стук, как бы удар молота, намеренно и умело заглушённый, и глухо отдался в ночной тишине. Императрица вздрогнула и суеверно перекрестилась.

«Что там делают? Откуда этот стук? Что придумал Ушаков?» — тревожно подумала она.

Стук повторился еще глуше, еще усерднее замаскированный, а за ним послышался заглушённый, мучительный, томительный крик — такой крик, от которого вчуже становилось страшно, и затем все смолкло.

Вдоль аллеи раздались осторожные шаги; чьи-то тени проскользнули и пропали в отдалении.

Анна Иоанновна отошла от окошка и стала прислушиваться. Но ни звука не было кругом. Весь дворец и окружавший его парк замерли в немой тишине.

Императрица села в кресло и задумалась. Она мысленно представляла себе картину свидания Бирона с Региной, и чувство невыносимого оскорбления бушевало в ее груди. Однако она старалась успокоить себя:

«Ну, теперь этому больше не повториться! Если Ушаков взялся за что-нибудь, он наверное сделает все, что в его силах… Иоганн, не видя своей… любовницы, позабудет ее, и все войдет в прежнюю спокойную колею… Но прежним для меня он не останется!.. Нет, нет!.. Не видать ему былой Анны!.. Я сумею забыть прошлое, и он почувствует это».

Анна Иоанновна, не раздеваясь, прилегла на постель, но взволнованные нервы не дали ей уснуть, и она промучилась бессонницей до самого утра.

Едва она встала, как раздался тихий и осторожный стук в дверь ее комнаты. Она сама отворила и молча, вопросительно взглянула на вошедшего Ушакова.

— Ты? — почти машинально спросила она, хотя ясно и отчетливо видела перед собой остановившегося Ушакова.

Он был бледен и тяжело дышал.

— Что? — шепотом спросила императрица, близко придвигаясь к нему навстречу. — Взяли ее?

— Все кончено! — ответил Ушаков с низким поклоном. — Она больше не увидит ни вас, ни его светлости…

— Что же ты сделал с нею? Отвез в Тайную канцелярию? Засадил в темницу или удалил ее?

— Она в темнице, но такой, откуда ни она сама не выйдет, ни один человек в мире не будет в состоянии вызволить ее! — глухо произнес Ушаков.

— Но говори, что же сделано с нею?

— Она казнена… казнена за оскорбление вашего величества!..

— Казнена? Не может быть!.. Но где же, когда успели? Ведь теперь еще раннее утро! Не мог же ты съездить в Петербург, совершить то, о чем ты говоришь, и вернуться сюда…

— Это и не надо было! Регина казнена тут…

— Тут? Но как? Неужели это возможно? — с тревогой воскликнула Анна Иоанновна. — Разве нельзя было найти иной способ?

— Да это — самый верный. Она теперь в вечной могиле, но такой, которой никто никогда не найдет! — жестко произнес Ушаков. — Регина… замурована…

— Что ты говоришь? Замурована? — с ужасом воскликнула императрица, чувствуя, как ее сердце невольно сжимается от жалости к несчастной жертве жестокосердия. — Не может быть! Это неслыханно… это невероятно… этого никогда не было у нас…