Тайна Царскосельского дворца

— Трусиха!.. Сон за действительность приняла! Ну, расскажи же, если уж разбудила меня без толка… Ведь мы дали друг другу слово рассказать свои сны.

— Нет, я не могу… это был не сон! Уверяю тебя, что это был не сон!

— Ну, расскажи, трусиха!.. Мы вдвоем обсудим. Что за видение было пред свадьбой?

— Да, именно это было видение. Я так живо, так явственно видела ее…

— Да кого?

— Мою бывшую камер-юнгферу… Регину Альтан!

— Ах, эту немку, которая пропала?

— Она не пропала… она… убита!.. — вся дрожа от страха и с трудом выговаривая слова, произнесла принцесса.

Юлиана, в свою очередь, вздрогнула.

— Полно говорить вздор! — сказала она. — Кто тебе внушает и рассказывает все это?

— Мне никто не внушает этого… я и сама не думала о ней… Я никогда, положительно никогда не вспоминала о ней.

— И хорошо делала! Регина наверно просто убежала со службы к себе на родину… Не стоило и вспоминать о ней.

— Нет, не убежала она, а убита… и стоит там убитая до сих пор!.. Она ждет погребения… просит погребения и знает, что погребена будет не раньше, как через шесть царствований!.. Она стоит там… в Сарыни… в этой ужасной Сарыни, которой тетушка так странно боится и избегает.

— Что за вздор городишь, Анна! Покойница, больше года не погребенная, среди наполовину обитаемого дворца? Ведь и в отсутствие двора там кто-нибудь да живет? И покойница, которая, по твоим словам, даже не лежит, как все покойники мира, а «стоит»… Ты положительно бредишь наяву… Я советую тебе лечь и заснуть покрепче, иначе ты и под венцом что-нибудь не то скажешь и сделаешь.

— Нет, Юлия, ты не шути этим! Регина именно сказала мне, что она «стоит» во дворце и будет стоять еще пять царствований и только на шестом найдет покой своим костям в христианской могиле.

— Долго же ей, бедной, стоять придется! Устанет, сердечная!.. Русские цари долговечны; пять русских царствований перестоять — не шутка!

Принцесса рукой зажала рот своей приятельнице и прошептала, вне себя от страха:

— Замолчи Юлия, ради Бога, замолчи! Она здесь близко… она покоя себе не знает… Ей трудно… душно без могилы!..

— Да перестань же, говорю тебе! Что ты на себя напускаешь? — почти крикнула на нее Юлиана. — Право, я, как только встану, за доктором пошлю. Только не за немцем — он ничего не понимает, — а за этим испанцем.

— Португалец он, а не испанец.

— Не все ли равно?.. Колдун он, говорят… Вот тебе такого именно и нужно!.. Отчитать тебя, ей Богу! Выдумала своей какой-то горничной с того света бояться?.. Во-первых, и не умерла Регина, а жива себе живехонька и где-нибудь в своей деревне чухонской кур разводит; а если и умерла, так опять-таки на каком-нибудь чухонском кладбище лежит себе смирнехонько… Она и при жизни ничего не значила и не стоила, и после смерти ей никакого значения придавать не следует!

Принцесса внимательно слушала подругу и затем задумчиво произнесла:

— Все это так, быть может, ты и права, и действительно мне не надо так распускать свои нервы, но только этот сон накануне моей свадьбы не к добру и ничего хорошего не сулит мне. Ох, с каким тяжелым предчувствием я под венец иду… Попомни мое слово: немного счастья мне суждено в жизни…

— Тебе-то немного?.. Да за то, чтобы один год прожить на твоем месте, другие бы отдали свою жизнь.

— И пусть их отдают, а мое сердце недоброе чует, и придет время, когда ты эти мои слова вспомнишь!

XXIII

РОКОВАЯ ТАЙНА

Свадьба принцессы Анны Леопольдовны была отпразднована пышно и торжественно и вызвала целый ряд празднеств; однако количество последних несколько уменьшилось благодаря легкому недомоганию «молодой» и той нескрываемой грусти, которую она даже не думала скрывать. Ее отвращение к супругу росло с каждым днем, и над этим были бессильны и увещания самой императрицы, которая обыкновенно имела неотразимое влияние на племянницу.

Впрочем, против антипатии Анны Леопольдовны к принцу Антону и государыня ничего не имела, сознавая, что эта антипатия достигла таких размеров, с которыми бороться почти невозможно.

Юлиана Менгден, долго и напрасно уговаривавшая свою подругу подчиниться выпавшему ей на долю супружеству, нашла средство отчасти примирить «молодую» с условиями ее новой жизни. Она постоянно внушала ей, что состоявшееся замужество приблизило ее к моменту свидания с горячо любимым ею графом Линаром и что то, что было невозможно и недоступно для незамужней принцессы, делалось совершенно доступным замужней великой княгине.

— Да! Но мой ужасный муж… его позорные, ненавистные мне ласки! — возмущалась Анна Леопольдовна.

— Выноси их, как путь к другим, столь же нежным, но более желанным ласкам! — смеясь увещевала ее всегда веселая Юлиана.