Тайна Царскосельского дворца

– Вы напрасно так упорно отослали ее, моя дорогая! – ласково заметила принцесса, когда молодая фрейлина оставила комнату. – После вас мне никто так не близок и не дорог, как Юлия, и от нее у меня нет секретов.

– Я такой откровенности не одобряю и разделить ее не могу! Я именно пришла сюда, чтобы передать вам несколько слов, которых не сказала бы положительно ни при ком.

– Еще раз напрасно, мой добрый друг! Юлия знает все и так же искренне желает мне добра, как и вы!..

– Быть может, но ее «добро» ограничивается пустыми разговорами, а это – именно то, чего всеми мерами следует избегать при вашем русском дворе. У вас шпионство развито так, как только среди патеров иезуитского ордена!.. Но бросим эти пустые разговоры!.. Во-первых, вот вам! – и Адеркас протянула принцессе элегантно свернутую и сложенную конвертиком бумажку, запечатанную, по моде того времени, облаткой с изображением горящего факела, над которым парила пара голубков.

Принцесса Анна с восторгом взглянула на эту нежную эмблему и почти с благоговением приняла из рук своей воспитательницы принесенную ей записку.

– Прочитайте!.. Тут, должно быть, важное сообщение! – холодно и спокойно сказала госпожа Адеркас.

Анна Леопольдовна дрожащими руками сорвала облатку и пробежала коротенькую записку, после чего ее лицо слегка изменилось.

– Да, граф Мориц пишет мне, что за нами деятельно и… не совсем неудачно следят и что нам обоим грозит серьезная опасность.

– Она скорее всего угрожает мне! – спокойно проговорила воспитательница. – Я имею основание предполагать, что на меня сделан донос, и с горем должна сознаться вам, что я далека от надежды еще долго пробыть с вами!..

Принцесса при этих словах внезапно побледнела.

– Что вы говорите?.. Какой донос?.. Кто мог донести на вас?.. И что, наконец, можно донести?..

– Ну, что именно, вы хорошо знаете, а кто – это меня мало заботит!.. Здесь доносами занимаются поголовно все, и меня нимало не удивит, если это ваша любимая подруга…

– Как? Вы подозреваете Юлию? Моего лучшего друга?

– Друг ли она вам или враг – решить это я не берусь; но, не высказывая против нее никакого положительного обвинения, не могу все-таки не сказать, что не прозакладываю своей головы за то, что она сейчас, прямо отсюда, не отправилась с доносом на вас и на меня к герцогу или даже к самой императрице!..

– Нет!.. Это я не могу и не хочу думать!

– Ваше дело! – пожала плечами воспитательница. – Но я не за тем пришла, чтобы спорить с вами о степени преданности окружающих вас лиц. Я хотела серьезно поговорить с вами, тем более что этот разговор может быть последним между нами…

– Как последним? Что вы хотите сказать? Зачем вы так пугаете меня?

– Я вовсе не хочу ни огорчать, ни пугать вас, дитя мое. Я хочу только использовать выдавшуюся нам свободную минуту, чтобы предупредить вас о том, что мне удалось узнать в эти последние дни, или, точнее, в эти последние часы!.. Вы знаете, что у меня есть некоторые сношения с саксонским двором и что эти сношения именно и вызвали то доверие, которым одарил меня граф Линар?

– Да, я знаю это, и это еще сильнее связывает меня с вами!..

– Ну, так об этих сношениях стало каким-то образом известно кабинет-министру Яковлеву, а вы знаете, какую роль он играет во всем, что касается политики России!..

– О, хорошо знаю; но знаю при этом и то, что он занимается не столько делами государства, сколько низкими сплетнями и гнусными доносами… Это – шпион, а не государственный человек.

Госпожа Адеркас улыбнулась:

– Вы еще молоды, дитя мое, и не знаете, что эти слова в дипломатическом мире – синонимы. Кабинет-министр Яковлев – далеко не единственный соглядатай в сфере иностранной политики. При каждом европейском дворе есть свой премьер-министр Яковлев!

– Но что заставляет вас думать? Что возбудило ваше подозрение?

– Это не подозрение, а полная и несокрушимая уверенность! Я получила предупреждение и обязана была, в свою очередь, предупредить вас!.. Что пишет вам граф?

– Он пишет, что передаст мне многое на балу, который устраивает императрица.

– И на котором за вами будут следить усиленнее и усерднее, нежели когда-нибудь.

– Да… Но все-таки я найду возможность выслушать графа Морица.

– Сначала выслушайте меня!.. Саксонский двор оповещен о том, что на графа Линара недружелюбно смотрят здесь, у нас, и что недалек тот день, когда его пожелают совсем убрать из Петербурга.

– Но разве можно сделать это помимо его желания?..

– Наивный вопрос!.. Неужели вы думаете, что у всех, кого императрица или ее клевреты пожелают выжить из России, предварительно испрашивается на это их личное разрешение?

– Но граф – уполномоченный посол.

– Его и отзовет именно то правительство, которое уполномочило его! – холодно рассмеялась госпожа Адеркас. – Ничего нет глаже и корректнее наших дипломатических каверз. Меня вот тоже не сегодня завтра увезут… увезут без предупреждения, но и без малейшего оскорбления моей личности… Просто учтиво попросят пожаловать, предварив, что «пожаловать» требуют без малейшего промедления.

– Вы пугаете меня, мой друг!