Тайна «Утеса»

Ах, вот в чем дело! Лиззи приготовилась остаться и защищать нас от сорвавшейся с цепи нечисти!

— Лиззи! — проговорил я. — Вы меня проняли! Ну а если я поклянусь вам, что сегодня мы не затеем ничего такого, что не одобрил бы священник, вы уйдете?

Из груди ее вырвался вздох облегчения:

— Боже вас благослови, мистер Родерик! Тогда уйду.

Я спустился в гостиную и начал разбирать книги. «Любопытно, — думал я, — что в комнатах, где мы проводим все свое время, никаких примет появления призраков нет. В этой уютной гостиной, например, никогда не бывало никаких сюрпризов». Меня разбирала досада, что Памела снова колеблется, это только расслабляло и ни к чему путному привести не могло. Сам я уже настроился на отъезд окончательно и бесповоротно. Я засел за рецензию, а когда закончил ее, наступали сумерки.

За окном лило как из ведра, и я удивился, когда вдруг сквозь шум дождя различил чьи-то шаги. Неужели Скотт? Он говорил, что зайдет в воскресенье. Выглянув в окно, я увидел отца Энсона — он с трудом прокладывал себе путь, обеими руками вцепившись в огромный зонт, который так и выворачивало ветром. Я поспешил открыть двери, и священника буквально внесло в дом. Отец Энсон совсем запыхался, и вид у него был встревоженный и смущенный.

— Можно к вам? — спросил он. — У вас все благополучно? Вы не заняты?

Я вполне искренне ответил, что очень рад его видеть. Однако лицо отца Энсона осталось встревоженным, он испытующе в меня вглядывался своими глубоко посаженными глазами. Потом озабоченно сказал:

— Надеюсь, с мисс Фицджералд тоже все в порядке?

Я объяснил ему, что Памела весь день пролежала с головной болью, но сейчас ей лучше. Отец Энсон успокоился и сел.

— Очень счастлив слышать, что ваша сестра не расхворалась, — улыбнулся он. — И если вы желаете указать на неуместность моего появления, я предпочел бы, чтобы это случилось без нее.

— Этого не случится.

— Видите ли, будь вы католиком, я обязан был бы явиться к вам, а так мой визит можно расценить как вмешательство в чужие дела, если только вы не согласитесь рассматривать его как дружескую поддержку.

— Спасибо, отец Энсон. Сейчас и я, и сестра, как никогда, нуждаемся именно в дружеской поддержке.

— Вот, вот, я так и подумал.

Я не смог удержаться от улыбки — было совершенно ясно, что до отца Энсона дошли слухи о наших «греховных опытах». Я живо представил себе, что происходило сегодня утром.

— Дело обстоит не так серьезно, как вы думаете, — сказал я ему. — Я сейчас вам все объясню, но сначала позвольте мне разобраться. Значит, Лиззи доложила о наших опытах Чарли, Чарли — миссис Джессеп, а та передала это — кому же? Сейчас соображу.

— Рассыльному зеленщика, — с улыбкой помог мне отец Энсон. — Он рассказал об этом моей экономке, а уж она — мне. — Но тут же священник снова стал серьезным. — Несмотря на мои предостережения, вы все-таки решили прибегнуть к спиритизму?

— Нам ничего другого не оставалось.

— И помогло это вам узнать, как даровать бедным призракам вечный покой?

— Нет.

— Иначе и быть не могло. Но теперь я надеюсь помочь вам сам. Я получил разрешение епископа.

Упорство священника ставило меня в щекотливое положение — выхода не было, кроме как открыть ему, что об экзорсизме не может быть и речи. Я сказал:

— Очень сожалею, что вы побеспокоили епископа, отец, но видите ли…

— Я все знаю. Знаю, что вам необходимо получить разрешение из инстанции… — он едва заметно улыбнулся, — из инстанции, которая для вас гораздо важнее. Я как раз и собираюсь обратиться в эту инстанцию.

— Стелла Мередит сегодня уезжает в Бристоль, — сказал я.

— Что ж, Бристоль находится в пределах моих возможностей.

— Вы очень добры, отец Энсон, но поверьте, Стелле нужно забыть все это. К тому же насчет призраков теперь уже ничего предпринимать не надо: мы решили отказаться от дома.

— Это очень ответственный шаг.

— Мы вынуждены. У нас нет выбора.

Он склонил голову и задумался. Я рассчитывал, что он больше не вернется к разговору об экзорсизме, но напрасно. Отец Энсон устремил на меня пристальный взгляд.

— Простите меня, мистер Фицджералд, но я позволю себе некоторую настойчивость. Я ведь думаю не только об этом прекрасном доме, хотя понимаю, как тяжело вам расставаться с ним. Я думаю о Стелле — несчастное дитя, неужели ей жить всю жизнь под таким тяжким гнетом: сознавать, что в «Утесе» не находит себе покоя душа ее матери? Каково ей таить в сердце такие богохульные мысли?

Он даже покраснел от гнева, но, быстро овладев собой, заговорил мягко, с прежней обходительностью.

— Я знал мать Стеллы. Могу даже сказать, — он поколебался, — что мы были друзьями. Я не сумел выполнить свой долг в отношении Стеллы, не нашел пути к ее сердцу. Я должен был навещать ее и в дальнейшем собираюсь навещать непременно, а сейчас мне важно узнать, согласитесь ли вы и мисс Памела провести в доме экзорсизм, если мне удастся склонить Стеллу к необходимости его применения?