Тайна жрецов майя

Действительно, можно лишь сожалеть о позиции, занятой Эриком Томпсоном в отношении работ Юрия Кнорозова. Дело не в том, что Юрий Кнорозов наш соотечественник и мы гордимся выдающимися достижениями ученого, воспитанного нашей страной. Просто Эрик Томпсон заведомо и крайне отрицательно относится к любой попытке найти ключ для дешифровки письменности майя. Если бы американский профессор был шарлатаном от науки — к сожалению, такие еще встречаются и в наши дни, — можно бы просто не обращать внимания на его грубые выпады. Но Эрик Томпсон действительно собрал, исследовал и опубликовал богатейшие материалы по цивилизации майя и знакомство с его научными трудами представляется практически обязательным для современного исследователя американских культур. Это создало Томпсону огромный, а по некоторым вопросам, что называется, непререкаемый авторитет. Однако, не сумев однажды постичь тайну древнего письма народа майя, вернее — глубоко и, по всей вероятности, искренне убежденный в том, что только он один постиг ее, и постиг правильно, Эрик Томпсон не находит силы пересмотреть отношение к этому вопросу, предпочитая брать на себя незавидную роль «могильщика» любой «нетомпсоновской» школы по дешифровке письменности майя.

Гнев Эрика Томпсона против работ Юрия Кнорозова был особенно силен еще и потому, что «парень из далекой России» убедительно просто показал, в чем именно заключается основная ошибка возглавляемой американским профессором школы так называемого «ребусного письма». Томпсон и его школа понимали под дешифровкой независимые друг от друга толкования отдельных знаков, по существу сводя изучение древних письмен к бесконечным толкованиям и перетолкованиям произвольно взятых из контекста иероглифов. Такой путь исследования неизбежно заводил в тупик, поскольку был оторван как от задач языкознания, так и от изучения внутренней структуры текста. В итоге малодоказательные толкования и перетолкования порождали не менее малодоказательные опровержения, которые, в свою очередь, порождали столь же малодоказательные опровержения опровержений и так далее и тому подобное…

Иными словами, в подобном «исследовании» попросту смешаны два различных понятия: «дешифровка» и «интерпретация». Первое из них, как уже указывалось, означает отождествление знаков (здесь — знаков майя) со словами языка (майя); во втором случае имеет место толкование значения отдельных знаков, не дающее, однако, точного словесного эквивалента исследуемого языка, а лишь «объясняющее» смысловое значение знака.

Постараемся пояснить это на конкретных примерах. Перелистывая рукописи майя, мы в свое время обратили внимание на знак, причем высказали предположение, что он одновременно похож как на кусок плетеной циновки, так и на чешую рыбы. Если знак произвольно извлечен нами из текста некоей рукописи или надписи на камне, можно до бесконечности спорить, «циновка» это или «чешуя», приведя соответствующие «доказательства» и «контрдоказательства», одинаково легко опровергающие друг друга. Это типичный случай толкования знака, то есть попытки установить по его рисунку (и только рисунку!) смысловое содержание, которое хотела вложить в него рука, нарисовавшая знак, скажем, на листе папируса или на лубе фикуса.

В пиктографии, или «рисуночном письме», знаки-иконы не имеют языкового эквивалента, в силу чего такой прием их исследования вполне закономерен. Причем рисовальщик подобного «текста», вновь изображая по ходу своего «повествования», например, ту же «циновку», может в третий, десятый или двадцатый раз нарисовать «циновку» совсем не так, как в первый, ибо ему важно только одно: знак-рисунок должен изображать именно то, что он рисует; ему безразлично, похожи ли друг на друга знаки, изображающие один и тот же предмет, лишь бы «читатель» знаков и в том и в любом другом случае угадал в них «циновку»!

Совершенно иначе обстоит дело в иероглифическом письме: знак «циновка» всегда пишется (рисуется) одинаково, потому что это не смысловой, а языковый эквивалент. И хотя некоторые или даже многие иероглифические знаки (это зависит от степени развитости письма) еще продолжают сохранять смысловую нагрузку и мы даже можем угадать в них изображение того или иного «предмета», они уже передают не понятие «подстилка для лежания», а само слово

«циновка», воспроизводя его звучание!

Знак обрел звук и стал фонетическим. В этом качестве он используется и для написания слова, в котором имеется передаваемый им звук (как буквы в алфавите).

Именно таким и является знак, он фонетический и передает звук «ш(а)», а изображает циновку или крышу из листьев пальмы, на языке майя — «шаан».

Возьмем еще один хорошо знакомый нам знак. Это также фонетический знак «ц(у)», изображающий позвоночник и ребра скелета, на майя — «цуул бак». Вот несколько слов, написанных иероглифами майя:

— «цу-лу» — собака, домашняя собака,

— «цу-лу (каан)» — небесная собака,

— «ку-цу» — дикий индюк,