Тайная помолвка

– От тебя зависит сделать себе сносную жизнь: если не хочешь слышать неприятных вещей, не подслушивай под дверью; затем это первый и последний раз ты смела прийти ко мне спрашивать отчета о моих словах. А теперь ступай к себе, мне нужно работать. Довольно этой сцены на сегодня.

– А с меня навсегда довольно того, что я узнала, – глухо проговорила молодая женщина.

Когда дверь закрылась, Самуил сел и облокотился на стол. Все происшедшее было для него новой неожиданностью. Он считал Руфь слишком ограниченной и боязливой, чтобы не довольствоваться всем тем, что он ей доставил; а она вдруг возмущается, обвиняет, угрожает! В своем слепом эгоизме он не подумал о том, что молодая женщина имела на него свои права и что он оттолкнул ее жестоко и грубо, чего никогда не позволил бы себе в отношении Валерии, как бы та ни была перед ним виновата.

– Ах, эта проклятая женщина наделает мне еще много неприятностей! – заключил Самуил свои размышления.

Но он ошибся. Руфь приняла известную манеру держать себя и не изменяла ей. Она хранила упорное молчание и даже не отвечала мужу, когда в тот же день за обедом он объявил ей, что завтра они едут вместе в оперу. Она только кивнула головой. В последующем не произошло никакой перемены в их отношениях. Руфь оставалась немой и холодной, тщательно избегала присутствия мужа, молча сообразовывалась с его приказаниями относительно хозяйства и никогда не нарушала правила, когда он приглашал на какой-нибудь вечер. Он всегда находил ее нарядной и готовой, но безмолвной, как механическая кукла.

Сначала Самуил был очень удивлен, но вскоре вполне свыкся с этим новым образом жизни и даже полюбил его. Присутствие жены перестало его стеснять, и мало-помалу он снова возвратился к своим холостяцким привычкам: ездил один к знакомым, проводил вечера в клубе и брал Руфь с собой лишь тогда, когда представлялась какая-нибудь необходимость.

Так прошло почти два месяца. И вот однажды Самуил получил приглашение от барона Рихарда Кирхберга на большой бал, который тот давал по случаю своей серебряной свадьбы.

Аристократический дом богача барона занимал одно из видных мест в высшем обществе Пешта. Для разъяснения некоторых эксцентричностей самого хозяина скажем несколько слов о прошлом его семьи. Отец барона Рихарда был блестящим офицером. Он с блеском спустил все родовое наследство и вынужден был вследствие этого выйти в отставку. Но не успел Пешт забыть этот скандал, как новое происшествие взволновало весь город. Барон фон-Кирхберг женился на еврейке, дочери темного коммерсанта, скромно прозябавшего в одном из еврейских кварталов, но давшего за дочерью более миллиона. Родственники барона выходили из себя и пророчили ему всевозможные неприятности, но все жестоко ошиблись: брак барона принес ему счастье. Молодая баронесса, женщина с умом и характером, сумела приобрести и, что трудней, сохранить расположение мужа. Что касается прежних ее собратьев, она не отвернулась с презрением от своих, а, напротив, даже покровительствовала им до такой степени, что, наконец, открыла свой дом для тех из них, которые заслуживали того своим воспитанием.

Единственный сын их, Рихард, был воспитан в либеральном духе. Умный и образованный, он не допускал ни предрассудков крови, ни предрассудков веры. Сам он женился на аристократке потому только, что полюбил ее; одна из их дочерей сделала блестящую партию, другую же он беспрепятственно благословил на брак с молодым архитектором плебейского происхождения. Дом его всегда был открыт для каждого порядочного человека, и потому Самуил был у него прекрасно принят. А так как приемы барона были всегда оживленны и блестящи, его посещали и люди высшего круга, несмотря на неизбежность встречаться в его доме с тем классом общества, на который они смотрели свысока.

Так как баронесса Кирхберг приходилась родственницей графу Маркош, то семейство графа также бывало у барона, но Рауль ездил туда нехотя. Воспитанный матерью в правилах классовой обособленности, он в этом отношении был еще более щепетилен, чем его мать: терпеть не мог смешанного общества, в особенности евреев, к которым он чувствовал врожденную антипатию. Против своего желания и лишь для того, чтобы явно не обидеть родственника своей жены, он принял приглашение.

На балу блестящая нарядная толпа заполнила огромные залы. Тут было отборное дворянское общество, магнаты в своих богатых костюмах, высшая военная знать, звездоносцы, сановники, но в общей массе было немало артистов, журналистов и просто разночинцев, а равно и типичных физиономий еврейских финансовых тузов с женами, увешанными драгоценностями.