Тайное становится явным

— Ох, Назарыч, слаб ты перед огненной водой, — шутливо попрекнул партнер, но взял стакан. Он был повыше, представительнее и даже побрился перед выездом на природу. Одет был в бушлат полицейского без знаков отличия, такие же плотные брюки, высокие яловые сапоги. Синхронно махнули по стакану. Назарыч крякнул, занюхал рукавом, шумно и с удовольствием выдохнул и хохотнул:

— Что, Евгеньич, кровавые девочки в глазах?

— Ну и гадость ты пьешь, Назарыч… — прохрипел второй, хватаясь за горло, но быстро справился, развел глаза, сбежавшиеся в кучку.

— Ничего и не гадость, — обиженно пророкотал Назарыч. — Не достали тебя еще, Евгеньич, твои изысканные коньяки, «лучшие» сорта виски и всякая хренотень, что вы там у себя в кабинетах глушите? Вот оно, родное, исконное и сермяжное, — он постучал мясистым пальцем по бутылке. — Не поверишь, родственница в деревне гонит — как однажды пробу снял, так слезть не могу. Пятьдесят два градуса, двенадцать трав в составе, лучше всякой микстуры. Для текущих, гм, климатических условий — самый бальзам. Ну, давай по второй, раз уж начали, — он твердой рукой плеснул в стаканы. — Поднимай посуду, Евгеньич, хуже не будет.

— Давай, — согласился повеселевший партнер. — За что бухаем, Назарыч? Чтобы «мстители» нас не достали? В курсе-то, что в городе творится?

— Пусть только рискнут, — свел на переносице клочковатые брови Назарыч и похлопал по прикладу висящего за спиной «Моссберга 500». — Со мной такие номера не прокатят — решительно пресеку. Да и не верю я в этих «мстителей», Евгеньич. Держу пари, что с этими чмошниками кто-то старые счеты сводит.

Выпили по второй. Похорошело.

— Можно и поохотиться, — рассудительно изрек Назарыч и покосился на огромный, отливающий металлом «Хаммер», на котором прибыл его товарищ. — Крутой ты стал, гляжу, Евгеньич, вон какую громадину прикупил. От тебя теперь шарахаются, поди, на дорогах.

— Ага, — хихикнул человек в бушлате. — Даже трамваи дорогу уступают.

Усилился ветер, пригнул высокую траву. Тучи рваными хлопьями неслись по небу, временами начинало моросить, но быстро прекращало. Холода охотники не чувствовали — качественный первачок грел и повышал настроение. Петляющая грунтовка тянулась вдоль обрывистого берега Чумаринского озера, заросшего камышами, карабкалась далеко на севере на холм, покрытый сосняком. С обратной стороны дороги, в сотне метров, за бурьяном и нагромождениями камней, начинались угодья Камышинского заказника — охраняемой территории в несколько тысяч гектаров, покрытой живописными лесами, в том числе дубовыми и вязовыми. Сорок километров от города. У мужчин договоренность с администрацией имелась, мол, приедут отдохнуть три товарища, вы уж устройте им прием, не ропщите, всех оленей не прибьют, волноваться нечего. Пристрелят парочку — ничего страшного. Главное, чтобы товарищи остались довольны, им тут свои дела еще решить надо. Егерь в компании не задержался — показал пригодный для охоты лес и поспешил убраться на своем «уазике». Никто и не задерживал старика — сами с усами. «Оленей не найдем — так уток постреляем. Уток не найдем — комаров покормим», — хихикал Назарыч. Теперь двое поджидали третьего, который где-то задерживался. Повеселевший мужчина в полицейском бушлате — заместитель начальника областного ГИБДД Атаманский Григорий Евгеньевич — рассказывал «гаишный» анекдот, энергично жестикулируя:

— … А раз уж клюнул, то не отпускай. Радаром его ловишь, палочкой подсекаешь и резко на себя…

Его товарищ — крупный чин в городском ОБЭП Иван Назарович Ломов снисходительно хмыкал. Потом запел:

— А где ж ты, друг, наш третий друг… Давай-ка помянем дружно черта, глядишь, и материализуется Борисыч.

Помянули очень кстати. Послышалось рычание мотора, через косогор перевалился черный, как сажа, «Рэндж-Ровер», подъехал и встал впритык к «Хаммеру». Назарыч украдкой поморщился — в сравнении с этими писаными красавцами его «Террано» смотрелся как бедный родственник.

— Прибыли наконец-то, — проворчал Атаманский. — И что изволите, Борис Борисович, троекратное «ура» в вашу запоздалую честь?

— Да какие, к черту, прибыли, сплошные убыли. Ладно, можно без речевок и приветствий, — посмеиваясь, спрыгнул с подножки опоздавший товарищ — невысокий, кривоногий, с блеклым лицом, в щеголеватой куртке, отороченной мехом. Председатель правления коммерческого банка «Мегатраст» Борис Борисович Шубин.

Извиняться за опоздание он не стал, вытащил из багажника рюкзак, чехол с охотничьим ружьем. Поежился, опасливо глянул на снующие по небу тучи.

— Ну, вы и отмочили, мужики. Ну ее на хрен, эту охоту, да и какой из меня охотник? Почитай, уж лет двенадцать с ружьем по зарослям не бегал…

— Ты у нас теперь исключительно на акул охотишься, — рассмеялся Атаманский. — В Майами, с борта собственной яхты. Совсем уже забыл, как родные олени и осины выглядят.

— Бухни, Борисыч, — плеснул ему в стакан Ломов. — Быстрее в роль вживешься. Да пей, пей, говорю, это посильнее твоего португальского «Саваша»…