Тайное становится явным

«Один из нас… Один из нас…» — билось под черепными коробками большинства присутствующих. Люди недоверчиво косились друг на друга — другими глазами, со свежим смыслом. Мартынов, побледневший до упора, стал приходить в себя — кожа обретала приемлемый цвет, зарумянилась в отдельных местах. Шура Бродский делал попытки иронично улыбнуться, но выходило плачевно. Вестовой упрямо мотал головой — словно лошадь, отгоняющая слепней. А Вадик Рехтин провалился в такую задумчивость, что извлек из борсетки, лежащей на коленях, запасные очки и принялся их остервенело протирать, не задумываясь о том, что протирать надо очки, сидящие на носу.

— Вы ждете от нас каких-то слов, Игорь Валентинович? — дрогнувшим голосом сказал Мартынов. — Хорошо, я считаю, что чужака в наших рядах нужно выявлять! Пусть простят меня ребята. Кто из нас в личное, да и в рабочее время, ведет себя необычно? Кто собирал информацию о «замечательных людях» нашего города? Кто из нас обижен на власть?

— А чего нам на нее обижаться? — проворчал Бродский. — Я, возможно, немного преувеличиваю, но разве власть… это не мы?

— Стоп, — внезапно сказал Вадик и принялся пристраивать протертые очки поверх уже имеющихся. Выходило не очень, Вадик смутился. Все с удивлением уставились на него. — Я могу сказать, Игорь Валентинович?

— Да, пожалуйста, — криво усмехнулся Неделин. — Каждый имеет право высказаться… — и подумал: «В свою защиту».

— Обида на власть здесь не в теме, — взволнованным голосом начал Рехтин. — Если предатель среди нас, то движет им… алчность.

— Это как? — не понял Вестовой.

— Объясняю… Всегда виноваты деньги. Огромные деньги. Не знаю, чем там руководствуются Россохин и Левторович, пусть они анахронизм, презирающий дензнаки, но тот, кто поставляет им информацию… Поправьте, если я не прав. Властные структуры в напряжении, должностные лица, чувствующие за собой грешки, сильно нервничают — никто не знает, кому прилетит. А «мстители» развлекаются с размахом — пользователи Интернета в курсе, двенадцать миллионов просмотров, гм… И тут одному из упомянутых приходит письмо, скажем, электронное. Или SMS. Знаем про ваши грехи. Не хотите, чтобы с вами случилось нечто подобное — переведите сто тысяч долларов на счет… А счет такой, что там концов не найти. Угадайте с трех раз, сразу побежит жулик и вор в банк или еще недельку подумает? А если подобные письма «счастья» придут десятку человек? А если сотне? А если они начнут толкаться в очередях?

— Это голословно, — отмахнулся Вестовой.

— Как скажешь, Олег, — кивнул Рехтин. — Но, к слову, о банке «Мегатраст», председатель правления которого лежит в больнице и никого к себе не подпускает… Если вас интересует мой источник, Игорь Валентинович, то сдам, хотя и жалко. Так вот — несколько дней назад господин Василевский из Управления муниципальной службы мэрии и замминистра финансов и налоговой политики областного правительства господин Актюбин в обстановке секретности перевели со своих счетов на некий закрытый счет неустановленные, но крупные суммы денег. Возможно, совпадение. А возможно… начинается.

Завершив свой краткий, но информативный монолог, Рехтин потупился и снова сделался незаметным.

— Ну, ты и наговорил, — пробормотал Вестовой.

— Позвольте тогда и я скажу, — откашлялся, поднявшись, Бродский. — Если все это так… если сообщник разыскиваемых преступников находится в этом кабинете… Не исключено, что теперь, когда о нем знают, он прекратит свою антигосударственную деятельность, уйдет на дно и будет прикидываться приличным. Денег ему уже хватит. Хм, вот только непонятно, как он собирается их тратить, если мы все теперь под колпаком. Но ладно. Если сообщник затаится, затаятся и исполнители, которых мы до сих пор не можем найти в отдельно взятом городе. Все успокоится, войдет в колею. И как же мы тогда… — голос молодого сотрудника задрожал, — будем смотреть в глаза друг другу? На каждом из нас останется несмываемое пятно, мы будем в черном списке всю оставшуюся жизнь, нам придется уйти из органов…

— Предлагаешь нас всех посадить за решетку, выбивать показания, пичкать химией, мучить на детекторе лжи, пока кто-нибудь не признается? — усмехнулся Вестовой. — Да я первый признаюсь, потому что боли не люблю! И пошло оно все к чертовой матери…

— И не доказано, кстати, что сообщник среди нас, — пробормотал Рехтин. — Простите, Игорь Валентинович, но это могут быть лишь ваши досужие вымыслы… А также… — он собрался было с духом, но не решился. Это было бы уже чересчур.

«А также этим сообщником можете оказаться ВЫ, — мысленно закончил предложение Неделин. Ну, что ж, и такая версия имеет право на существование».

— …А я решительно возражаю против подобных перспектив, — закончил прерванную мысль Шура. — Поскольку соучастник расследуемых преступлений — НЕ Я. — Он свысока обозрел присутствующих и сел.

— И не я, — поспешил откреститься Вестовой.

— И уж точно не я, — облизал пересохшие губы Мартынов.

«Детский сад», — подумал Неделин.