Тайное становится явным

– Я умру, Туманов… – Дина опять расплакалась и по-детски стала размазывать слезы кулаками.

– Не выпьешь – умрешь, – твердо пообещал Туманов и поднес напиток к ее губам.

Это было пострашнее, чем лезть одной к Ордену в пасть. Но женское мужество не ведает предела – она выпила, долго кашляла, проклиная его, алкоголика старого, и через несколько минут затихла, впав в состояние, близкое к коме.

А ближе к утру у него начались кошмары. Из суеты и бесконечных неурядиц, раздвигая колючей проволокой небо, вырастала БАЗА… Узкий тоннель, уходящий вниз… Пустые классы – полумрачные каменные мешки, наполненные отрицательной энергией… Бледный от нехватки солнечного света персонал, гадюки-сержанты, живущие на поверхности, а потому дико счастливые… Люди в белых халатах, сатанинские опыты над уйгурами… Волосатая лапа БАЗЫ… Она умеет сжимать горло и ввергать своего пасынка в пучину ужаса. Пасынок ушел, но она его достанет, будет мстить за побег, и как бы он ни изловчился, прирастет к нему жирной жабой…

По пробуждении он первым делом схватился за Дину. Она не спала – смотрела на него огромными глазами. Личико белое, ни кровиночки. Жар спадал, но температура не уходила. Да и бог с ней, с температурой, главное, жить будет…

– Эк тебя прихватило, – Туманов улыбнулся, проводя ладонью по ее впалой щеке. Она вздохнула и потянулась губами к его грубым пальцам.

– Только не кусайся, – предупредил он.

Съев последнее яблоко, они оделись в чистое (Дина не оценила его хозяйские способности, она их не заметила) и опять ступили в лес. Опять поплыли надоевшие ельники, кедрачи, редкие прогалинки с малиной и смородиной, на которые они набрасывались, как акулы на водолазов, и с жадностью набивали рты, словно кто-то отбирал ягоды. Кислятина раздражала желудок. Организм требовал не кормовых культур, а мяса, в крайнем случае рыбы или картошки, или хоть чего-нибудь человеческого. В одно из таких гастрономических умопомрачений Туманов не вытерпел – поднял «макарова» и подстрелил крупную птицу, похожую на тетерева. Она сидела на ветке и важно фыркала. Дофыркалась. Жадно схватив добычу – как Паниковский гуся, – воровато озираясь (звук выстрела – как это легкомысленно…), подал знак: тикаем. Километра полтора бежали. Перешли на рысь, далее на шаг, но до привала еще долго добирались, петляя и сбивая со следа охотников. Дина лежала в траве, жалобно стеная по поводу того, что загнанных лошадей надо пристреливать, а не кормить, а он под разверзшимся корневищем поваленного кедра разводил огонь. Перед жарением дичь надо отваривать, чтобы мясо не вышло жестким, но котелков у них не было, а ближайшая вода – в Енисее, так что поедание обугленной тушки вылилось в занятную процедуру. Туманов уплетал за троих, а Дина капризничала. Ей упорно казалось, что она потребляет что-то непотребное. Не то сухую змею, не то кузнечика-мутанта. Замечания о том, что австралийцы, к примеру, считают нормальной едой суп из хвостов кенгуру, жаркое из летучих белок и гуляш из червей, а рис в России появился лишь в период Русско-японской войны и вызывал среди солдат крайнее недовольство, не принесли пользы. Дина выкаблучивалась. Заявив, что всей этой нежити она предпочтет гуляш по коридору или самоедство, отказалась есть, откинулась на спину. У нее опять был нехороший вид. Болезнь продолжала триумфальное шествие в ее теле. Но иного выхода не было – предстояло пройти путь хотя бы до Тогола (километров двадцать), а собьются с пути – до любой трассы, идущей в Тогол.

После обеда стартовали. Туманов вел ее за руку, осторожно переправляя через препятствия, натянуто пошучивая. Но шутки кончились, и видок у Дины становился все бледнее. Он стал считать километры – грубо, по шагам. На первом же сбился – попробуй удержи в голове все эти сотни и тысячи. Стал прикидывать по времени. Двадцать пять минут – зарубка…

Примерно на шестом километре от места поедания дичи они вышли к хутору.

С одной стороны полянка, с другой лес. «Цивилизация» – в низинке. Виден фрагмент подобия дороги через кустарник на северо-восток. Там же, на дальней оконечности хутора – допотопный «газик», полуразвалившиеся амбары, сараюшки. На полянке, перед оградой – море бурьяна. Ограда откровенно убога. За городьбой – крытый навес для дров, банька с трубой, шифером и занавесками. На дворе – трава. Дом – из двух половинок, соединенных встык. Слева обширный, двухэтажный, сколоченный из добротных бревен, справа – вытянутая низенькая пристройка, попроще. И на той, и на этой – двери, крыльцо побольше, крыльцо поменьше. В домиках явно обитают – занавески на окнах, горшочки, да и сам «газик» на заднем дворе – вовсе не прошлогодней парковки.

Туманов не пошел бы туда. И плевал бы на свое измождение, на сбившиеся биоритмы, на голод (или он не мужик, не может добыть приличную еду?). Рановато прибиваться к цивилизации, ох, рановато. Не за горами БАЗА – кто объяснит, где кончается ее зона влияния?

Все он делал только ради Дины. Нельзя тащить по тайге загибающегося человека.