Таинства Церкви

У Оригена и Климента Александрийского мы находим новый термин богословия Евхаристии. Это греческий глагол ποιέω (творить, делать). Впрочем, по оценке исследователей, у этих представителей александрийской школы стал доминировать символизм. Так, Ориген «не признавал в Евхаристии существенного изменения евхаристических элементов», хотя и не отрицал «присутствия животворящей силы прославленной плоти Христовой с соединенным с нею Божеством»[257]. Поэтому, не останавливаясь на рассуждениях этих учителей Церкви, позиции которых (особенно Оригена) и по другим важным догматическим вопросам не были приняты церковным сознанием, прейдем к евхаристической терминологии признанных отцов периода расцвета православного богословия.

Свт. Кирилл Иерусалимский в своих поучениях свидетельствует: «Он (Христос) в Кане Галилейской некогда воду претворил (μεταβέβληκεν) в вино, сходное с кровью — и не достоин ли веры, когда вино претворяет (μεταβαλών) в Кровь?»[258]. Параллель с чудом претворения воды в вино говорит сама за себя. Особенно примечательно, что для описания и чуда в Кане Галилейской, и тайны Евхаристии святитель использовал один и тот же глагол, что четко свидетельствует о смысловой нагрузке, вложенной в него свт. Кириллом. Реальность изменения природы Даров видна также в указании святителя на то, что хлеб и вино после освящения — лишь образы, под которыми подаются верным Тело и Кровь Спасителя (Тайноводственные поучения. IV. 3). При этом он ясно учит, что «по совершении призывания хлеб соделывается (γίνεται) Телом Христовым, а вино — Кровию Христовою»

[259]. Так христиане становятся со-телесными и со-кровными Христу (σύσσωμος κα'ι σύναιμος)[260].

Свт. Григорий Нисский в своем «Огласительном слове» посвятил таинству Евхаристии отдельную 37-ю главу. Здесь святитель очень ясно и четко выражает учение о реальном изменении естества евхаристических хлеба и вина в истинные Тело и Кровь Господа Иисуса Христа. Само слово свое об этом предмете свт. Григорий начинает замечанием, что человек «есть нечто двойное, срастворенное из души и тела». Душа вступает в общение с Богом верой, но и тело тоже должно участвовать в деле спасения, поэтому и оно вступает в «приобщение и единение (έν μετουσία κα'ι ανακράσει) со Спасающим», но «иным способом»[261]

. Этот «иной способ», по мысли святителя, есть именно телесное принятие в себя христианином «противоядия» греховной смерти, царствующей в человеческом теле, противоядия, которое есть ни что иное как «безсмертное Тело», оказавшееся сильнейшим смерти. Это, конечно же, Тело воскресшего тридневно от гроба Христа Жизнодавца. То, что святитель понимает причастие Божественным Телу и Крови Христа совершенно реальным актом, видно в его следующих словах: «Невозможно чему-либо стать внутри тела иначе, как вошедши во внутренности ядением и питием»[262].

Для описания таинства Евхаристии свт. Григорий использует по преимуществу греческий глагол μεταποιεΐσθαι. Для правильного понимания смысла, вложенного святым в этот термин, особенно важна та аналогия, которую он приводит, когда для пояснения таинства сравнивает чудо претворения хлеба в «Тело Слова» в Евхаристии с тем, как во время земной жизни воплощенного Слова Божия хлеб, вкушаемый Им естественным образом, входил в состав Его Божественного Тела[263]. По мысли святого, как хлеб, будучи пищей «богоприемного Тела», прелагался в естество тела (προς τήν του σώματος φύσιν μεθισταμένης), так и ныне хлеб, освящаемый Словом Божиим, бывает претворяем (μετεποιήθη) в Тело Бога Слова

[264]. В одном месте своих рассуждений святитель как первое, так и второе преложение выражает одним и тем же термином μεταποιεΐν[265]. «Равное сему (изменению естества хлеба в плоть Богочеловека) бывает и ныне» — подчеркивает святитель Григорий, указывая, что в таинстве Евхаристии «Бог Слово. посредством Плоти сообщает Себя всем уверовавшим. чтобы единением с Бессмертным и человек соделался причастником нетления»[266]

.

Причастие нетления (μετουσία της αφθαρσίας) [267] подается верным «силою благословения», когда естество (τήν φύσιν) видимого хлеба и вина преобразуется (μεταστοιχειώσας)[268] в Тело и Кровь Христа. В основе глагола στοιχειόω (полагать в качестве основания, первоначала) лежит существительное το στοιχεΐον, значение которого в классической философии — материальное первоначало, элемент, стихия[269]. Употребление производного от этого глагола в отношении к термину «естество» еще раз с новой силой свидетельствует о вере святого в реальное изменение евхаристических элементов.

Реальность веры святителя в подлинное изменение природы хлеба в Тело Христово видна также из его рассуждений о том, что «оное Тело, в целой вселенной всегда разделяемое стольким тысячам верных, в каждом из части делается целым, и само в себе также пребывает целым». Оно оживотворяет весь человеческий род, «всем будучи разделяемо и само не умаляясь»[270].