Таинственный Хранитель

Выкурив на свежем воздухе сигарету, Андрей снова поднялся назад, к двери кабинета. Постоял, прислонившись, однако внутрь не вошёл, даже отпирать не стал… Досчитал до тридцати, вдохнул-выдохнул и, сказав себе «Пора!» – двинулся по своему «сюрреальному» маршруту, лишь чуть медленнее, чем всегда.

Он шёл по галерее, луны не было, свет горел только на лестнице, давая скудное освещение, но глаза Андрея вполне адаптировались к темноте; чутко всматриваясь в пространство впереди, Исследователь бестрепетно ждал чего угодно, надеясь поставить точку в странной истории.

Паркет привычно скрипел, подобострастно отзываясь на каждый шаг, и больше ни звука. Но Андрей изо всех сил напрягал слух и зрение, чувствуя, что вот-вот и… Он вступил в ту часть галереи, где уже дважды являлась ему неведомая фигура…

Чу! Как ни старался Андрей быть настороже, он всё равно вздрогнул от неожиданности, увидев прямо перед собою – ожидаемый и даже поджидаемый – призрак. Сомнений не могло быть, это был его «полузнакомец»: красный мундир и широкая лента через плечо, напудренный парик с косицей. Теперь расстояние между ними было совсем мизерным – шагов пять, не более. Андрей-Исследователь, двинулся в направлении призрака, который, как он и думал, снова удалялся с той же скоростью, сохраняя дистанцию неизменной. Некоторое время они двигались таким образом, потом Андрей остановился и заговорил.

– Послушайте! Подождите! Объясните же, кто вы? Почему мне являетесь? Я могу вам помочь? Дайте мне какой-нибудь знак или намёк!

Голос Андрея был спокоен, и зависший над полом призрак вдруг двинулся дальше по галерее, точно приглашая следовать за ним. Он приблизился, и расстояние между ними сократилось до прежних пяти шагов. Не отрывая глаз от своего бесплотного визави, Андрей вдруг понял, что призрак, хотя и лишен плоти, не плывёт, а скорее шагает впереди него. Внезапно Андрей вздрогнул, поняв, что очутился на том самом месте, где вчера Агриппина показала ему портрет Павловского вельможи, а сегодня он сам наткнулся на тот же портрет, и ещё он понял – и ощутил как мороз прошел по коже – что именно здесь призрак исчезал из виду и в первый, и во второй раз.

«Бог троицу любит» – Андрей почувствовал невольный трепет, когда призрак, до того повёрнутый к нему спиной, обернулся и на мгновение застыл в этой позе, словно вглядываясь в него. Лицо в светящемся зеленоватом ореоле показалось Андрею удивительно знакомым, до боли, донельзя… И тут призрак, придвинувшийся уже вплотную к портрету графа Кутасова – к тому самому портрету! – заставил его снова окинуть взглядом лицо изображённого там человека.

Несомненно, это был оригинал, натура для портрета. Лицо призрака было одновременно лицом Кутасова. У Андрея в глазах словно двоилось, – мундир, лента, парик призрака были одновременно и на Кутасове. Призрак и Кутасов – двойники, безотчётно подумал Андрей. В какой-то неуловимый миг копия и оригинал совместились в пространстве – точно бесплотный дух, облако-шар спрятался, слившись с Человеком Нарисованным, который сам был не более чем копия с живого человека…

Рациональное мышление включилось у Андрея не сразу – прежде у него не было опыта общения с призраками, а потому чувства, обуревавшие его в момент появления из другого мира этой состоящей из тонкой материи сущности, уж точно никак не способствовали холодному логическому анализу. Итак, оно исчезает, слившись с портретом. Сказал себе Андрей. Теперь я уверен, что это происходило и в первый, и во второй раз, причем с каждым разом призрак как бы делался плотнее и четче. Но почему это происходило постепенно? Почему оно не проявилось так ясно, как сегодня, сразу?.. Недоумевал Андрей, но тут же счёл эти вопросы несущественными, сорными и отбросил от себя. Стоя напротив портрета, он сформулировал основные вопросы, на которые хотел бы получить ответ:

Во-первых: «Зачем являлся призрак и что хотел сказать?»

Во-вторых: «Почему именно мне?»

Однако, как минимум, две вещи стали для Андрея проясняться:

«Все-таки это не галлюцинация, а вполне реальная попытка контакта» и «Граф Кутасов имеет (имел) некое отношение к происходящему».

Выходило, что граф Кутасов – ключевое звено в этой истории, он – надводная часть айсберга. Стало быть, решил Андрей, начинать распутывать этот клубок надо с него. С человека? Или, всё-таки, с портрета?

Безусловно, начинать следовало с портрета. Картина – вот она! – холст, масло, рама. А человек? В могиле давным-давно, поди, и косточек уже не осталось от графа Кутасова – того, кто был первоосновой этим копиям второго и третьего порядков.