Таинственный монах

— Ты, Мишель, лучше не вздыхай, — проговорил вернувшийся Петр, — а пей.

Против воли царя не пойдешь. Пить Ермилов старался в меру, но все равно после нескольких бутылок вслед за Петром и Меншиковым вырубился. И сделал это по-русски — лицом в салат.

Проснулся Игорь оттого, что кто-то яростно его теребил. Приоткрыл глаза и разглядел Алексашку. Хотел было махнуть рукой и снова грохнуться в салат, но передумал. Меньшиков был бледен. Волосы растрепаны, парик явно валялся где-то на полу, глаза навыкате. На правой ноге сапог, левая босая. Европейский кафтан (Петр так и не решился даже здесь, в Европе, отказаться от русского платья) расстегнут. На рубашке, у самого горла, пуговка оторвана.

— Все пропало, — прошептал он.

— Что пропало? — поинтересовался Игорь, приходя в себя.

— Пе-ет-тр-р!

— Что Петр?

— Он, он не дышит.

Ермилову на секунду показалось, что его окатили холодной, почти ледяной водой. Сон как рукой сняло. Игорь вдруг побледнел и испугался.

"Вот тебе бабушка и Юрьев день, — пронеслось у него в голове. — Проглядел, не рассчитал, и государя все-таки убили".

Мишель взглянул на Меншикова и спросил:

— Где он? И это, ты его убил?

Алексашка еще больше побледнел. Стал неистово осенять себя крестным знамением. И тут же, заплетаясь, промямлил:

— Да ты что? Чтобы я? Государя… Перепил его величество. Подагра, будь она неладная, скрутила. Эвон валяется. — И дрожащей рукой собутыльник показал на лежащего на полу государя.

Ермилов поднялся из-за стола. Пошатываясь, подошел к телу монарха. Присел. Тот лежал, раскинув руки. В одной из них бутылка бургундского вина, в другой кубок. Глаза открыты, и в них не то боль, не то страх. Игорю пришлось вернуться к столу. Он взял серебряную тарелку. Обтер ее рукавом, так, что она стала походить на зеркало. Вернулся к Петру и поднес тарелку к губам государя. Дыхания не было. Тарелка с грохотом улетела в угол комнаты. Ермилов выругался. Он посмотрел на Меншикова.

"Этот не помощник, — подумал Игорь, — он даже не заметил, что я говорю по-русски без акцента. — Вздохнул. — От него сейчас никакого толка".

Закатал рукав на рубашке Петра и пощупал руку. Тело уже начало остывать.

"Что же он, зараза, — подумал Ермилов, глядя на Меншикова, — меня раньше не разбудил? Растерялся? Испугался?"

— Что будем делать, Мишель? — спросил фаворит, приходя в себя.

— Думать.

Что-что, но Алексашка такого ответа не ожидал. Он предполагал все, что угодно, да вот только не это. Да и Игорь — тоже.

Он взглянул на Меншикова и вдруг понял, что часы нахождения того у власти медленно отсчитывали секунды.

— Ты лучше, Алексашка, расскажи мне, пока я думать буду, как сие произошло?

Меншиков начал что-то лепетать, но Ермилов его не слушал, сосредоточившись на своих мыслях. Игорю просто хотелось, чтобы фаворит что-то бормотал, а не сидел вот так вот — молча.

"Задание провалено, — думал между тем Игорь. — Подмены мне удалось избежать, а вот спасти государя я не смог. Неужели суждено было стать свидетелем смерти государя в столь молодом возрасте? А может, — вдруг пронеслось у него в голове, — это моя вина? Может, я косвенно виновен в том, что тот поехал кутить в этот трактир? Хоть он и не походил на того государя, о котором известно всем, но все же… А ведь Исаак больше походит на царя, о котором писали в учебниках истории и летописях, — неожиданно пришло на ум, — и не только внешне. А что если…"

— Алексашка! — скомандовал путешественник.

Меншиков вздрогнул. Прекратил говорить. Игорь взглянул в его глаза и понял, что тот не такой уж и грозный, как казалось на первый взгляд. Может, именно в тени монарха тот и был таким залихватским щеголем. Сейчас же, когда Петр был мертв, карьера его рушилась. Вполне возможно, что в данный момент в кудрявой голове фаворита летала, скорее всего, одна мысль: "А кому я в России нужен?".

— Что? — произнес Меншиков каким-то мертвым голосом.

— Нужно, чтобы сюда прибыли Лефорт, Возницын и Головин.

Последние двое были сейчас очень значительными персонами, и их карьера напрямую зависела от Петра.

— Зачем? — удивился фаворит.

— Ну, ты же хочешь остаться у власти?

Меншиков явно ничего не понял, но готов был выполнить любую просьбу француза, если та поможет ему. Он быстро стал застегивать все пуговицы на кафтане. Забегал в поисках сапога. Надел его, благо, искать долго не пришлось, и замер перед Игорем, что сидел сейчас за столом.

— Я готов, — проговорил он.

Алексашка готов было уже бежать, но Ермилов остановил его уже в дверях.

— Стой, Александр Данилович, — проговорил он, — найди еще людей, что смогли бы отыскать нам плотника Исаака. А лучше приведи сюда его самого.

Он улыбнулся (видимо, до фаворита дошла задумка француза) и скрылся в дверях.

Ермилов наполнил кубок вином. Сделал глоток.

Пора было брать историю в свои руки. В первую очередь нужно уговорить трактирщика, чтобы тот забыл о попойке. Заодно уломать его предать бренное тело московского царя земле. Игорь обшарил карманы кафтана государя и извлек на свет божий пару кошельков.

— Надеюсь, этого для переговоров хватит, — молвил он, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.