Таинственный монах

— Это тебе не хухры-мухры, — прошептал Игорь, гася папиросу. — Так кто же меня ждет? — молвил он, ища урну, в которую ее можно было бы выкинуть. Не найдя, окурок пихнул в щель между подоконником и стеной.

Когда вошел в кабинет, все вопросы сами собой исчезли. Стоило Игорю переступить порог комнаты, как из-за стола поднялся молодой человек лет восемнадцати-двадцати. Волевое лицо. Огромный нос, большие уши, слегка торчащие в стороны. На голове короткая стрижка под полубокс. Белоснежная рубашка, черный идеально выглаженный костюм и пестроватый галстук. В молодом человеке Ермилов признал Якова Блюмкина. Когда учился, Игорь видел его фотографию.

Между тем Блюмкин встал. Обошел стол с левой стороны и протянул руку.

— Вы пунктуальны, Михаил, — проговорил он.

Рукой показал на стул, что стоял у стола, и молвил:

— Присаживайтесь.

Когда Игорь сел, спросил:

— Может, Михаил, чай?

— Не откажусь, — проговорил Игорь, понимая, что хочет пить.

Яков вышел из комнаты. Пока его не было, Ермилов оглядел кабинет. Когда-то тут располагалась, скорее всего, бухгалтерия гостиницы. Кроме стола и нескольких стульев, вдоль стен пара шкафов, кожаный диван. В углу фикус, на окнах скромные шторы, оставшиеся, по-видимому, еще с царских времен. Пол паркетный, зашарканный. Видно, что народ сюда часто заходит, на стене портрет Чернышевского.

Вернулся Блюмкин. На подносе два стакана с чаем, блюдечко с четырьмя кусочками сахара.

— Все, что могу предложить, — проговорил Яша. Сел на свое кресло, посмотрел на Игоря и произнес, — я так понимаю, вы все же решились?

— Да, — ответил Ермилов, даже не понимая, о чем речь.

— Хорошо. Нам свои люди в ВЧК очень даже нужны, — сказал эсер и сделал глоток из стакана. Поморщился. Взял кусок сахара, опустил в стакан и начал размешивать. Я знал, что вы согласитесь, еще тогда, когда мы встретились на вокзале.

Игорь вдруг вспомнил биографию незаурядного человека — Якова Блюмкина. Родившийся в многодетной семье одесского еврея Симхи-Янкель (так звали эсера на самом деле) быстро осиротел. Чтобы как-то существовать, малолетний Яша (как его прозвали рабочие) подрабатывал в трамвайном депо учеником электрика, затем был разнорабочим в театре и на консервной фабрике. Умный не по годам, подросток писал стихи и публиковал их в газетах "Одесский листок" и "Гудок", в журнале "Колосья". Вскоре, когда ветер портового города принес антимонархические веяния, примкнул к радикально настроенным эсерам. В ноябре семнадцатого, когда до Одессы дошли слухи о восстании в Петрограде в отряде революционно настроенных моряков, участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады. Ходил слух, что был в числе тех, кто в январе восемнадцатого участвовал в экспроприации ценностей Государственного банка. Именно в тот период своей жизни и знакомится Яков Блюмкин с поэтом Эрдманом, который и поспособствовал тому поступить на работу в Одесское ЧК. Вот и сейчас, точно так же, Симхи-Янкель готов был устроить Ермилова в Московское ЧК, что Игоря в какой-то степени радовало.

Но как бы то ни было, в этом месяце Яков с мандатом от Одесского ЧК приехал в Москву. Видимо, на вокзале и состоялась, решил Ермилов, их с Блюмкиным встреча. Разница лишь в том, что для чекиста она была в его прошлом, а у путешественника впереди.

Сейчас Игорь сидел и слушал Блюмкина. Тот сидел перед ним и вспоминал последний год в Одессе. Бои матросов против частей рады. Наконец Яков замолчал, взглянул на часы и произнес:

— Ну, Михаил, пойдемте. Я вас представлю в ВЧК.

Большая Лубянка дом № 11 — здание, в котором находилось управление ВЧК. Ермилов даже опешил. Он себя мысленно выругал за то, что сразу не сообразил отправиться в эти края, но с другой стороны, сейчас с ним был человек, который мог за него поручиться перед Железным Феликсом. Конечно после убийства фон Мирбаха, придется уходить, так до этого еще дожить нужно, да и не в первой.

Ермилов минуты две рассматривал здание построенное архитектором Вербером. В своей прошлой жизни проходя мимо него, он никогда не задумывался, чтобы задержаться на секунду и насладиться его красотой.

— Ну, что остановился? — полюбопытствовал Блюмкин. — А, понимаю, в своем Харькове таких домов, наверное, не видывал.

Ермилов промолчал. Боялся, что ответит не правильно. В Харькове ему так пока и не удалось побывать, как в прочем и Одессе. Вот если серьезно подумать, что он знает об этих двух городах? Возьмем, например Одессу. Ну, во-первых, это Привоз. Во-вторых, Потемкинская лестница и броненосец "Потемкин". В-третьих… В-третьих вспомнилась цитата из песни "Шаланды полные кефали, в Одессу костя приводил"… В-четвертых, биндюжники и оперный театр. Катаев и его "Белеет парус" Да и, пожалуй, все. Не вспоминать же комик-группы: "Маски шоу" и "Джентльмен-шоу", но они должны были появиться в будущем. Про Харьков и того меньше.

— Ну, пошли, — молвил Яков, — нас с тобой Дзержинский ждет.

Он протянул свои документы дежурившему у дверей чекисту. Скорее всего, понял Ермилов это формальность. Тот даже в бумагу не взглянул. Покосился на Игоря.