Тайны дворцовых переворотов

Из вынесенных на суд публики двух версий – Рульера и Шумахера – одна соответствует действительности, ибо дипломаты точно знают суть случившегося – Петра III задушили после того, как план Г. Н. Теплова по отравлению императора дал осечку. На этом настаивают и француз, и датчанин. Различия касаются остальных подробностей: кто отдал приказ, кто его исполнил, когда и как. Ясно, что, прежде чем Рульер и Шумахер объявили об итогах предпринятых ими расследований, каждый секретарь посольства проделал определенную поисковую работу и в своих выводах опирался на соответствующую информацию, точнее – информатора. Если информатор конкретного дипломата передавал тому объективные сведения, события, случившиеся в присутствии не только данного информатора, в том или ином виде были известны еще ряду лиц и так или иначе должны найти отражение в каком-либо источнике. Если же дипломат выслушивал информатора-фантазера, поставлявшего сплетни и слухи, а не замеченные им факты, то ввиду отсутствия очевидцев такой информации она никогда не совпадет с соответствующим свидетельством того или иного источника.

Значит, нам нужно выяснить, кто из двух секретарей посольств (почти полная тождественность главных показаний Рульера и Гельбига указывает на то, что добытая ими информация корнями уходит к какому-то одному рассказчику, а скорее всего, кругу рассказчиков) сумел найти людей, действительно знавших о перипетиях ропшинской драмы, а кто удовлетворился сообщением мнимых свидетелей, по слухам имевших представление о том, что произошло, но не осведомленных о важнейших подробностях трагедии. В первом случае информация секретаря найдет совпадение с данными независимых источников, во втором останется голословной.

Итак, начнем с Рульера: «…Уже прошло 6 дней после революции: и сие великое происшествие казалось конченным так, что никакое насилие не оставило неприятных впечатлений. Петр содержался в прекрасном доме, называемом Ропша, в 6 милях от Петербурга. В дороге он спросил карты и состроил из них род крепости, говоря: „Я в жизнь свою более их не увижу“. Приехав в сию деревню, он спросил свою скрипку, собаку и негра.

Но солдаты удивлялись своему поступку и не понимали, какое очарование руководило их к тому, что они лишили престола внука Петра Великого и возложили его корону на немку… одним словом, пока жизнь императора подавала повод к мятежам, то думали, что нельзя ожидать спокойствия.

Один из графов Орловых (ибо с первого дня им дано было сие достоинство), тот самый солдат, известный по находящемуся на лице знаку, который утаил билет княгини Дашковой, и некто по имени Теплов, достигший из нижних чинов по особенному дару губить своих соперников, пришли вместе к несчастному государю и объявили при входе, что они намерены с ним обедать. По обыкновению русскому, перед обедом подали рюмки с водкою, и представленная императору была с ядом. Потому ли, что они спешили доставить свою новость, или ужас злодеяния понуждал их торопиться, через минуту они налили ему другую. Уже пламя распространялось по его жилам, и злодейство, изображенное на их лицах, возбудило в нем подозрение – он отказался от другой; они употребили насилие, а он против них оборону. В сей ужасной борьбе, чтобы заглушить его крики, которые начинали раздаваться далеко, они бросились на него, схватили его за горло и повергли на землю; но как он защищался всеми силами, какие придает последнее отчаяние, а они избегали всячески, чтобы не нанести ему раны, опасаясь за сие наказания, то и призвали к себе на помощь двух офицеров, которым поручено было его караулить и которые в сие время стояли у дверей вне тюрьмы. Это был младший князь Барятинский и некто Потемкин, 17-ти лет от роду. Они показали такое рвение в заговоре, что, несмотря на их первую молодость, им вверили сию стражу. Они прибежали, и трое из сих убийц, обвязав и стянувши салфеткою шею сего несчастного императора (между тем, как Орлов обеими коленями давил ему на грудь и запер дыхание), таким образом его задушили, и он испустил дух в руках их.

Нельзя достоверно сказать, какое участие принимала императрица в сем приключении. Но известно то, что в сей самый день, когда сие случилось, государыня садилась за стол с отменною веселостию. Вдруг является тот самый Орлов – растрепанный, в поте и пыли, в изорванном платье, с беспокойным лицом, исполненным ужаса и торопливости. Войдя в комнату, сверкающие и быстрые глаза его искали императрицу. Не говоря ни слова, она встала, пошла в кабинет, куда и он проследовал. Через несколько минут она позвала к себе графа Панина, который был уже наименован ее министром. Она известила его, что государь умер, и советовалась с ним, каким образом публиковать о его смерти народу. Панин советовал пропустить одну ночь и на другое утро объявить сию новость, как будто сие случилось ночью. Приняв сей совет, императрица возвратилась с тем же лицом и продолжала обедать с тою же веселостию…»^{147}