Тайны дворцовых переворотов

Впрочем, не исключено, что датчанин не утруждал себя запросом, а сделал вывод о сибирской части на основании того, что Шванвич летом 1762 года из Петербурга отправился не на юг, а… на восток. Читатель, вероятно, помнит, как Александр Мартынович в рассказе детям поведал о своем отъезде из столицы «за караулом» в Оренбург. Так вот, он действительно в августе 1762 года с разрешения Военной коллегии, получив полугодовой отпуск, поспешил в Оренбург за женой и детьми, о чем свидетельствует приводимое ниже определение Военной коллегии: «1762 году августа 7 дня Военная коллегия по челобитью капитана Александра Шванвица, которой по всевысочайшему Ея Императорскаго Величества имянному указу определен из Оренбурскаго гарнизона в армейския полки, состоящие на Украине, и от военной коллегии велено ему для того определения явитца в Киеве у генерала-аншефа и кавалера Глебова, просит, чтоб ево для забранил оставших в Оренбурхе жену* и детей, тож и экипажа отпустить в Оренбург будущаго 763 года по генварь месяц и для свободного туда и обратно х команде до Киева проезда дать пашпорт. Приказали: оному капитану Шванвицу по тому ево прошению для забрания экипажа, следуючи х команде, заехать в Оренбурх и пробыть там по генварь месяц будущаго 763 году. А в том генваре явитца ему при определенной команде неотменно, в чем, обязав реверсом, для проезду дать пашпорт. И о том х команде послать указ, а в экспедицию с сего журнала ко исполнению дать копию. Князь Семен Волконской, Семен Караулов, Иаков Протасов, Яков Еличанинов…»^{182}

Оговорка «следуючи х команде», по-видимому, подразумевает отсутствие на тот момент Александра Шванвича в Петербурге. Скорее всего, расставшись с выпроводившим его из столицы караулом, новопроизведенный капитан остановился на первой же почтовой станции и прозондировал обстановку, послав на высочайшее имя челобитную (если не успел подать ее до того, как покинул город) с просьбой об отпуске. Через две недели пришел ответ: начальство прошение удовлетворило. Шванвич тут же меняет направление и устремляется за Урал. Но, похоже, положительное решение воодушевило офицера на большее, и в ноябре того же года он подает на имя императрицы еще одну челобитную в надежде выпросить за оказанные, но недостаточно оцененные «услуги» дополнительное поощрение. На сей раз ожидания не оправдались, и Шванвич отъезжает к месту назначения не солоно хлебавши. Очередное звание – секунд-майора – Екатерина пожалует ему, как уже сказано выше, только 19 февраля 1765 года.

Осталось прояснить один вопрос: почему в воспоминаниях Шванвич столь сочувственно отзывается о Петре III? На мой взгляд, преклонение батальонного командира перед Петром Федоровичем объясняется его запоздалым раскаянием. Шванвич слишком поздно понял, что участием в ропшинской трагедии сломал себе не только карьеру, но и жизнь, что, соблазнившись в июле 1762 года обещанием высокого покровительства и отмены оренбургской ссылки, совершил роковую ошибку, ибо в итоге он продолжил службу на окраинах империи, но теперь уже без всяких шансов на возвращение в столицу.

Что оставалось делать человеку, которому отныне нечего было ждать от будущего? Очевидно, воскрешать и лелеять светлые воспоминания прошлого. И так уж получилось, что с Петром III оказались связаны самые лучшие дни его жизни. Ведь некто иной, как муж «неблагодарной императрицы», узнав от Степана Ефимовича Карновича (с января 1762 года полковника Стародубского полка в бригадирском чине^{183}) о томящемся с весны 1760 года в Оренбурге свояке, позволил тому приехать в Петербург, а затем пообещал перевод некогда проштрафившегося поручика в голштинскую кавалерию с повышением в чине. Казалось, судьба Александра Мартыновича складывается благоприятным образом. Но, увы! События 28-30 июня поставили крест на честолюбивых надеждах молодого офицера. Все планы в одночасье рухнули, и вместо зачисления в любимые войска императора обстоятельства вынуждали его вернуться по приказу новых властей в далекий и ненавистный Оренбург. А ехать ох как не хотелось! Впрочем, отчаявшийся Шванвич, не желающий покидать Петербург, готовый в принципе на все, чтобы получить назначение если не в гвардейскую часть, то хотя бы в полк столичного гарнизона, являлся прекрасной находкой для тех, кто чужими руками собирался избавиться от свергнутого царя. Заговорщикам требовалось лишь сыграть на чувстве обиды и досады, переполнявшем в июльские дни 1762 года обманутого в ожиданиях поручика, посулить ему хорошее вознаграждение за спасение отечества от вероятной гражданской межусобицы, и новоиспеченный Брут согласился бы исполнить деликатное поручение…