Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский

Из Школы юнкеров Николай Мартынов был выпущен в декабре 1835 года корнетом в Кавалергардский полк. Это был лучший, первый гвардейский полк, с развитым духом преклонения офицеров императору и императрице. Кавалергарды считали себя на особом положении по сравнению с офицерами других частей, ведь они служили при дворе, являлись «телохранителями» членов царской фамилии, непременными посетителями великосветских балов. Однополчанами Мартынова в это время был Жорж Дантес, фаворит императрицы Александр Васильевич Трубецкой. Кавалергарды не любили и презирали и Пушкина, и Лермонтова. Не случайно именно от руки кавалергардов погибли оба великих поэта. Жорж Дантес глубоко презирал русских и даже не считал нужным выучить русский язык. После дуэли его с А. С. Пушкиным кавалергарды дружно встали на защиту Дантеса. Лермонтова они не любили и не простили ему стихотворения «Смерть поэта». После гибели Лермонтова П. А. Ефремов говорил историку полка С. Панчулидзеву: «У вашего полка два убийцы»[106]

, имея в виду Ж. Дантеса и Н. Мартынова — кавалергардов одного поколения.

Вот в какую среду попал после окончания Школы юнкеров Н. С. Мартынов! И он быстро стал «своим» в этой среде, охотно приняв все полковые обычаи, привычки, восприняв сам дух кавалергардов. С удовольствием посещал он петербургские салоны. «В молодости Мартынов был очень красив: он был высокого роста, прекрасно сложен. Волосы на голове темно-русые, всегда носил он коротко остриженными; большие усы, спускавшиеся по углам рта, придавали физиономии внушительный вид… Образован он был весьма хорошо, манеры вполне изящные»[107]

. Мартынов выглядел внушительно, но был бесхарактерным, всегда находился под чьим-либо посторонним влиянием.

Николай жаждал сделать военную карьеру, дослужиться до генерала. Продвижение в «мирном» Петербурге шло, по его мнению, очень уж медленно. В то время бушевала война на Кавказе, а на театре военных действий продвинуться по службе можно было значительно быстрее. И Мартынов в 1837 году отправился волонтером на Кавказ, будучи прикомандирован к Нижегородскому драгунскому полку. По утверждению князя А. В. Мещерского, в выборе полка Мартыновым сыграла роль военная форма, ибо «мундир этого полка славился тогда, совершенно справедливо, как один из самых красивых в нашей кавалерии. Я видел Мартынова в этой форме; она шла ему превосходно. Он очень был занят своей красотой»[108]

. Форма Нижегородского драгунского полка состояла из красивой белой куртки с кушаком, шаровар, шашки через плечо, кивера гречневиком из черного барашка с огромным козырьком.

По пути к месту службы Николай встречался в Москве с Михаилом Юрьевичем, который также ехал на Кавказ, в ссылку. Вместе обедали в ресторане «У Яра», Лермонтов посещал семью Мартыновых, где были незамужние дочери. Внешне отношения между Лермонтовым и Мартыновым были товарищескими. Хочешь не хочешь, а ведь сейчас они оказались как бы однополчанами, одев форму Нижегородского драгунского полка, один — добровольно, другой — по принуждению.

Мартынов, прибывший на Кавказ, был уверен, что всех удивит своею храбростью, что сделает блестящую карьеру. Он только и думал о наградах. «В Ставрополе, у генерал-адъютанта Граббе, за обеденным столом, много и долго с уверенностью говорил Мартынов о блестящей будущности, которая его ожидает, так что Павел Христофорович должен был охладить пылкого офицера и пояснить ему, что на Кавказе храбростью не удивишь, а потому и награды не так-то легко даются. Да и говорить с пренебрежением о кавказских воинах не годится»[109].