Тайны Хеттов

Во время одного из своих путешествий — это было в конце лета 1945 года — после довольно утомительных странствий по безлюдным долинам Тавра Боссерт попал в селеньице Феке, столь глухой уголок Юго-Восточной Турции, что люди там еще не знали, что в Европе закончилась война. От нескольких юрюков, последних кочевников Турции, которые в свое время сообщили ценные сведения Грозному и сведения, не имеющие никакой цены, Гельбу, он узнал, что якобы вблизи города Кадирли есть какой-то памятник, прозванный «Львиным камнем». Боссерт навострил уши: где есть львы, там есть следы хеттов. После более подробных расспросов он выяснил, что этот камень находится «где-то в горах», но где точно — никто не знал. Поскольку как раз начиналось время дождей и дороги были непроходимы, он отложил розыски до будущего сезона.

Весной Боссерт был снова здесь вместе со своей ассистенткой д-ром Хейлет Чембел, сопровождавшей его уже в экспедиции предыдущего года. Оказалось, что он прибыл слишком рано: дороги еще не просохли, и до Кадирли (между прочим, окружного города, но без шоссе, которое соединяло бы его с миром) он добрался с величайшими трудностями; кстати, с ними мы уже знакомы по главе о путешествиях Грозного в эти края — за три десятилетия мало что изменилось. Поскольку о приезде Боссерта там были заранее извещены, окружной начальник и вся местная знать ожидали его с обильным угощением; однако о «Львином камне» никто из присутствовавших не слышал. По просьбе Боссерта староста разослал своих подчиненных расспросить об этом камне у жителей. Почти до полуночи приходили лишь неутешительные вести. Но потом появился учитель Экрем Кушчу и ко всеобщему удивлению заявил, что не только слышал о существовании этого камня, но и знает к нему дорогу, так как бывал там несколько раз.

Рано утром были оседланы кони, и после четырех часов пути — порой приходилось останавливаться и прорубать дорогу через заросли — маленькая экспедиция Боссерта была на Каратепе («Черной горе»). Тут уже достаточно было беглого взгляда, чтобы заметить на выжженном склоне среди валунов сверкающий «Львиный камень».

Когда Боссерт приблизился к нему, он увидел, что это лишь постамент статуи. Экрем Кушчу уверял его, что статуя тут еще недавно стояла; вероятно, ее свалили кочевники. И действительно — она лежала рядом с постаментом, прикрытая мхом и папоротниками. Статуя была без ног и головы, но зато на ней была надпись! Расчистив ее, Боссерт установил, что надпись эта… семитская.

Вновь и вновь осматривал он статую. Ведь у нее ярко выраженный хеттский характер! По стилю, по замыслу… И тут ему пришла на ум мысль, о которой он предпочел пока умолчать. Он принялся осматривать разбросанные вокруг камни и плиты. И когда нашел несколько мелких осколков с иероглифами, то был уже уверен в правильности своей догадки: перед ним реальная возможность найти большую двуязычную надпись!

Д-р Чембел (опытный археолог — она принимала участие в раскопках близ Аладжахююка и некоторое время была вольнопрактикующейся у сэра Леонарда Вулли) сделала фотографии и ситуационные планы. Затем Боссерт приказал отправиться в обратный путь — чтобы скорее вернуться с заступами, лопатами и мотыгами.

Они вернулись весной 1947 года. Месяц работал Боссерт со своей ассистенткой и несколькими землекопами, пока ограничиваясь лишь зондированием. И возможность оказалась действительностью: была найдена длинная финикийская надпись и — в последний вечер перед установленным днем отъезда, когда все было упаковано и на Черную гору медленно опускался сумрак, — начало рельефа с хеттскими иероглифами. Боссерт ничего никому не сказал, только обозначил место находки.

Когда в сентябре того же года он прибыл сюда с новой экспедицией — засуха позволила ему работать до глубокой осени — и выкопал рельеф, то установил, что это были не иероглифы, и уж тем более не хеттские иероглифы, а выветрившиеся рисунки, которые в вечерних сумерках только показались ему письмом!

«В такие моменты судьба науки зависит от силы человеческого характера, — пишет К.В. Керам, бывший в 1951 году гостем Боссерта на Каратепе и в своей книге «Узкое ущелье и Черная гора» увлекательно описавший его открытия. — Боссерт продолжал вести раскопки. Он приказывал копать то там, то здесь и, хотя это звучит совершенно неправдоподобно, на расстоянии метра от мнимых хеттских иероглифов нашел настоящую иероглифическую надпись!»

Мечта трех поколений хеттологов осуществилась. Был найден большой двуязычный текст. Ведь финикийское письмо читать умели…

Представляется царь Азитавандас

Однако дело обстояло не столь просто, как казалось. Во-первых, финикийская надпись была сделана не на «классическом», а на древнем финикийском языке, относительно слабо исследованном. У Боссерта не было ложного честолюбия — «делать все самому», он дал изготовить оттиски и копии и разослал их наиболее видным семитологам: И. Фридриху в Берлин, Дюпон-Зоммеру в Париж, О'Келлегену в Рим и Р.Д. Барнетту в Лондон.