Тайны Московской Патриархии

Присяга требовала, чтобы разбои и убийства не выдавались за грабеж (и наоборот), чтобы подданные не брали взяток ни в какой форме «ни которыми делами», зато доносили бы неукоснительно [10]… Так оценивал обстановку в стране патриарх, торжественно венчавший на царство Бориса Федоровича в Успенском соборе 3 сентября. Так мыслил и Годунов, повелевший целую неделю задавать пиры во многих палатах и на площади Кремля, а также и в других городах, выдать тройное жалованье боярам, дворянам и дьякам, объявивший всеобщую амнистию и отмену смертной казни на пять лет – дабы укрепить образ «доброго царя Бориса».

4. Праведным судом Божиим…

Венчание Годунова на царство состоялось в день, когда на Руси праздновали Новый год; царь и патриарх обменялись речами, причем Борис Федорович заметил: «…и по Божиим неизреченным судьбам и по великой его милости избрал ты, святейший патриарх… меня, Бориса». Речь Иова была образцом панегирика, а новый царь, принимая благословение, воскликнул: «Отче великий патриарх Иов! Бог свидетель, что не будет в моем царстве бедного человека!»

Но никакими усилиями Годунов не мог выполнить этого обещания. При всей своей энергии и прославленной Иовом премудрости он не в силах был остановить великое разорение и социальное озлобление, толкавшие Россию в страшную гражданскую войну. Трех неурожайных лет было достаточно, чтобы все усилия Бориса Федоровича пошли насмарку. В 1601 – 1603 годах «много людей с голоду умерло, а иные люди мертвечину ели и кошек, и люди людей ели; и много мертвых по путям валялось и по улицам; и много сел позапустело; и много иных в разные грады разбрелись и на чужих странах померли…». Так записал очевидец тех страшных лет на полях рукописи [11]

. Тяжело было крестьянам, оброками наполнявшим царские, помещичьи и монастырские житницы и не имевшим своих запасов зерна, прикрепленным к земле закрепостительными указами Годунова. Еще страшнее голод был для горожан.

Борис Годунов незамедлительно, уже в ноябре 1601 года, узаконил меры против спекуляции хлебом в городах, установил твердые цены, позволил посадским общинам реквизировать закрома спекулянтов, бить их кнутом и сажать в тюрьму. Колоссальные деньги были выделены для раздачи малоимущим горожанам. Царь провел розыск хлебных запасов по всей стране и открыл для распродажи по твердым ценам царские житницы. Он даже нарушил свое обещание и казнил нескольких мошенников, портивших хлеб при выпечке. Принципиальный крепостник даже восстановил частично Юрьев день!

Все было всуе. Колоссальные запасы хлеба у архиереев и монастырей, помещиков и вотчинников из высшей знати, неразрывно связанных с системой оптовой торговли, не мог реквизировать даже царь. «Сам патриарх… – писал свидетель событий, – имея большой запас хлеба, объявил, что не хочет продавать зерно, за которое должны будут дать еще больше денег» [12]

. Хлебные спекулянты сами перешли в наступление, установив форменную блокаду городов. Царский указ от 3 ноября 1601 года прямо говорит о заставах, которыми перекупщики во многих местах перерезали все дороги, чтобы «крестьян с хлебом на торг и на ярманку для вольные дешевые продажи» не пропустить.

Москва, пользовавшаяся режимом наибольшего благоприятствования, получавшая самые большие дотации из казны деньгами и продовольствием, столица, в которой Годунов развернул щедро оплачиваемые общественные работы для малоимущих, вымирала вместе с прочими городами. За два года и четыре месяца на трех московских кладбищах-скудельницах в братских могилах было похоронено 127 тысяч жертв голода. Говорили, что в то время вымерла «треть царства Московского».

Казалось, злой рок преследует патриарха Иова, превращая в проклятие для страны каждое его слово. То, что было записано в присяге Годунову, исполнялось точно наоборот. Продолжался массовый исход населения за границы, не только к шведам, «в немцы» и Речь Посполитую, но даже в Крым и в Ногаи! С крестьянами и холопами бежали из страны, перебирались за Уральский хребет, уходили к казакам на дикие окраины разорившиеся дворяне, оголодавшие стрельцы, пушкари, горожане.

Как грозовые тучи собирались на границах государства те, кто не смирился с режимом, надеялся с оружием в руках отстоять свои права. Пройдет еще немного времени, и выбитые из своей страны и социального уклада россияне вместе с интервентами хлынут обратно, сметая войска царя Бориса и неся на своих мечах пламенные отсветы гражданской войны.

В условиях кризиса не было уже речи о «правде» в судах и приказах. Лжесвидетельства и клятвопреступления умножились неимоверно, правительственные чиновники не только не получали безусловной помощи, но и гибли от рук местного населения. Убийство, душегубство, разбой, грабеж, «скоп и заговор и всякое лихое умышление» стали повседневным, обыденным делом.