Тайны Нельской башни

– Как такое могло случиться? Как дочь герцога Бургундского, которая, как полагали, была столь же, а может, даже и более благоразумна, сколь и красива, согласилась отдаться графу де Валуа? Этого я не знаю, да и вряд ли кто другой знает, но клянусь моей частью рая, что я говорю чистую правду!

– Я тебе верю, – промолвил Буридан с насмешливой улыбкой. – Да и потом, знать, что наш славный король стал рогоносцем еще прежде, чем получил на то право, не такая уж ужасная вещь, как тебе кажется. Но какая связь может существовать между амурными делами королевы Маргариты и Валуа и той новехонькой веревкой, которую едва не затянули на твоей шее?

– Терпение, господин. Вскоре мы дойдем и до этой связи, а она есть, уверяю вас, да еще какая!.. Я сам готов был Бога и святого Варнаву молить, чтобы ее не было, этой связи-то!.. Так вот, как я вам уже сказал, мой хозяин, граф де Валуа, став любовником Маргариты, и думать забыл об Анне де Драман и их сыне Жане. Прошел месяц, мне каждые три или четыре дня поручалось доставлять ложные новости бедной Анне, которая чахла и слабела, да так, что даже у меня, человека совершенно чуждого нежностей, сердце сжималось при виде ее отчаяния. Я рассказал об этом хозяину, и то ли ему стало ее жаль, то ли он испугался, что, покинутая, она пойдет на какую-нибудь крайность против него, но граф де Валуа все же заехал к ней снова, примерно спустя два месяца после отъезда Ангеррана де Мариньи. В тот момент, когда граф в тысячный раз уверял несчастную Анну в том, что вскоре он на ней женится, дверь открылась и вошла Маргарита. Да, господин, будучи женщиной ревнивой, Маргарита установила за графом слежку! Маргарита знала все о поцелуях и обещаниях Валуа… И вот она входит – сердитая, неистовая! Ах, клянусь вам, даже я, находившийся в соседней комнате, содрогнулся…

– У тебя осталось минут десять, не больше, – заметил Буридан.

– Мы уже подходим к цели, господин, к тому моменту, как я был на подходе к смерти, конечной цели нашей жалкой жизни… Врывается, значит, Маргарита в комнату, разъяренная, словно тигрица.

«Эта женщина – ваша любовница», – кричит она графу.

Валуа бледнеет, что-то бормочет, дрожит. Анна выступает вперед и говорит:

«Да, это так, я его любовница, а вскоре стану женой. Но кто вы такая? Что вам нужно?»

«Отомстить», – отвечает Маргарита.

В ту же секунду она выхватывает из-за пояса небольшой кинжал, который у нее всегда был с собой, и с такой силой вонзает его в госпожу де Драман, что та без чувств падает на пол. Граф де Валуа даже не пошевелился. Я тоже в своем углу стоял, словно пьяный, не в силах отвести глаз от красавицы Маргариты, которая в этот момент была подобна шаровой молнии… Склоняется она, значит, над соперницей, распрямляется и говорит: «Мертва!»… Затем поворачивается к белому как мел, дрожащему, как ива в грозу, Валуа и командует: «А теперь – ребенка!..»

Ах, сеньор Буридан, это просто ужасно: убив мать, она пожелала убить и сына! Тигрица, говорю вам, не женщина, а тигрица!

– И что сделал Валуа? – поинтересовался Буридан.

– В том-то все и дело!.. Тигрица, значит, рычит:

«Ребенка, граф, или я отправлюсь во дворец, настрою против вас весь двор и прикажу выставить вас вон как соблазнителя юных девушек!..»

И Валуа, застучав зубами, отвечает:

«Хорошо!.. Я все сделаю!..»

Тут он зовет меня, я подбегаю. И Валуа – да, господин, все так и было – мне говорит:

«Возьми ребенка и пойди утопи!..»

Я выхожу, иду в комнату, где спал малыш Жан, беру его на руки, заворачиваю в свой плащ и возвращаюсь показать его Маргарите в надежде, что она сжалится. Какое там!.. Она смотрит мне в глаза – как вспомню этот взгляд, так и сейчас дрожь пробирает – и говорит:

«Ты все понял, не так ли?..»

Едва ли не бегом выхожу я, значит, из дома, приглушая крики и плач бедняжки, иду с час, изрядно так вспотевший, и нахожу наконец заброшенную хибару… Малыш уснул. Тогда я кладу его на горку мха и листьев и возвращаюсь к графу.

«Что с ребенком?» – спрашивает он.

«Утопил!» – отвечаю.

Валуа даже не всплакнул, господин, разве что немного побледнел. Я выжидаю час, другой, а затем отправляюсь за ребенком, дабы перенести его в надежное место. Прохожу я, значит, мимо жилища госпожи де Драман, и чувствую вдруг, как это ни ужасно, что мне безумно хочется взглянуть еще разок на убиенную. Вхожу я, значит… и вижу Анну, которая, вся в крови, пытается доползти до двери. Она не умерла, господин!..

– У тебя всего пять минут, чтобы рассказать мне остаток, – промолвил Буридан.

– Конец уж близок!.. Анна, стало быть, не умерла, и вот что самое страшное: она не только не умерла, но и слышала, как мне приказали утопить ее сына!.. По крайней мере, я так понял из тех нескольких слов, что она сумела вымолвить. Охваченный ужасом, со вставшими дыбом волосами, я бросаюсь на поиски мальчика, желая поскорее вернуть его матери… Прибегаю, значит, в эту хижину – и не нахожу его там, господин. Малыш Жан словно испарился.

Ланселот Бигорн умолк ненадолго, уставившись на какую-то точку на стене, словно увидел там эти давнишние события, а затем продолжил: