Тайны Полюса

– О, тут все несколько сложнее, чем вы думаете. Ни один Мираж никогда не станет публично разоблачать другого. Но зато, – добавил Мельхиор с тонкой улыбкой, – любой из Миражей всегда может слегка подтолкнуть колесо фортуны…

– Колесо фортуны?

– …иначе называемое «господин Торн». Я слышал, что наш интендант организует перепись домашних животных. Так вот, на его месте я бы поискал их в имении Харольда. Но только учтите: я вам ничего не говорил!

– Да… конечно, – пробормотала Офелия, совсем не уверенная в том, что она его поняла. – Простите, мне уже пора идти в зал.

– Еще одну минуточку!

И барон, вплотную подойдя к девушке, начал проделывать какие-то загадочные пассы перед ее лицом. Офелия недоуменно спрашивала себя, что на него нашло, пока не заметила на своем платье крошечные иллюзорные точки. Они становились все отчетливей, все ярче, все подвижнее, и вскоре вокруг Офелии, словно ожившие узоры, запорхали бабочки. Впервые она стала свидетельницей создания иллюзии. Да, барон не зря пользовался репутацией великого кутюрье.

– По официальной версии, я прибыл сюда лишь затем, чтобы сделать вам этот подарок – скромный презент министра элегантных искусств мадемуазель вице-рассказчице. И ни о чем другом мы с вами не беседовали, не так ли?

С этими словами, обращенными и к Офелии, и к Ренару, барон Мельхиор учтиво приподнял цилиндр и удалился.

– Ну, наконец-то мадемуазель вице-рассказчица пожаловали, – с облегченным вздохом сказал мажордом, когда Офелия позвонила в дверь. – Мы совсем испереживались. Господин главный рассказчик уже давно на сцене.

– И до чего он дошел?

– Кривой бродяга изменил судьбу двух первых героев и готовится перейти к третьему эпизоду.

Значит, у Офелии было еще немного времени в запасе. Старый Эрик вечер за вечером рассказывал одну и ту же эпопею, так что девушка знала, когда ей следует приготовиться к выходу на сцену.

– Извините, – сказал мажордом, мельком взглянув на Ренара, – но публика сюда не допускается.

– Это мой ассистент, – твердо возразила Офелия, – я не могу без него обойтись. Он должен стоять за кулисами. И прошу вас не задерживать меня, – добавила она, видя, что мажордом колеблется.

– Простите великодушно, мадемуазель вице-рассказчица, – сказал он наконец и впустил их обоих.

Офелия поманила за собой Ренара и нырнула в привычную полутьму закулисья. Она уже довольно хорошо освоилась здесь, что, впрочем, не мешало ей натыкаться на лесенки, стулья и декорации, словно нарочно преграждавшие ей путь. Гортанный голос старого Эрика и скорбная мелодия его аккордеона, приглушенные плотным черным занавесом, делали этот сумрак еще мрачнее.

Но сегодня вечером особенно гнетущим было молчание Ренара, такое ощутимое, что казалось, будто оно сталкивается с каждой поверхностью и отражается от нее с удвоенной силой.

Офелия прислонилась к какому-то шкафу и постояла, пытаясь унять колотившую ее нервную дрожь. После встречи с шевалье у нее подгибались ноги.

– Мадемуазель? – раздался голос Ренара, который едва не налетел на нее в темноте.

– Погодите минутку, – шепнула Офелия. – Этот мальчик… он всегда наводит на меня ужас. Спасибо вам, что догадались сбегать за помощью.

Набрав побольше воздуха в грудь, девушка спросила:

– Вы, наверно, предпочли бы остаться в Лунном Свете?

И она медленно повернулась к массивному силуэту, под которым поскрипывал пол. Здесь, в темноте, они были тенями среди теней, безликими фигурами, бестелесными голосами. И Офелия инстинктивно почувствовала, что в этой неразличимости форм Ренару легче будет заговорить.

– Я знаю, что там вы чувствовали себя дома, – тихо продолжала она, обращаясь к стоявшей перед ней темной глыбе. – Вы со всеми ладили, знали все входы и выходы, знали, где и как прятаться. И потом… там была Гаэль, а вы ее очень… ценили. Знаете, это ведь она мне написала о вашей беде. И вот, Рено, я решила, что должна вырвать вас из темницы.

Теперь о присутствии Ренара свидетельствовало только его хриплое, взволнованное дыхание.

– Вы свободны, Рено, – шепнула Офелия, – можете уйти, можете остаться. Я не хочу заставлять вас менять одну клетку на другую – вы, наверно, уже поняли, что я веду здесь нелегкую жизнь. Я распорядилась вашей судьбой, не рассуждая, не поговорив с вами, поступила как эгоистка… да я и есть эгоистка, – призналась она после короткого раздумья. – И остаюсь таковой, ибо в глубине души хочу, чтобы вы остались рядом со мной. Я знаю, что мои извинения ничем не помогут, но все же… простите меня.

– Нет, мадемуазель.

Ответ прозвучал еле слышно, но Офелию он потряс так, словно Ренар прокричал его во весь голос.

– Нет, мадемуазель, – угрюмо повторил он. – Ни за какие песочные часы на свете я не хотел бы остаться в Лунном Свете.

Тень шевельнулась: Ренар прислонился к чему-то, похожему на лесенку. Узкий луч света, пробившийся в щель между кулисами, упал на его голову, и волосы на макушке запылали, словно охваченные огнем.

– Мадемуазель, наверно, думает, что я сержусь. Но неужели она не понимает, что я совсем сбит с толку?

– Сбит с толку?