Тайны русской империи

Не безразличие, а забота о государстве видна в актах VII Вселенского Собора, по восшествии на престол православного императора Константина с матерью его Ириною, после царствований иконоборческих императоров. В этих актах видна радость церкви, в них мы читаем следующее: «Священник есть освящение и укрепление императорской власти, а императорская власть есть сила и поддержка священства… Священство хранит и заботится о небесном, а императорская власть посредством справедливых законов управляет земным. Теперь преграда пала, и желаемая связь восстановлена» (цит. по книге: Никодим (Милаш), епископ.Православное церковное право. СПб., 1897. С. 683).

* * *

Речь идет о радости церкви по поводу восстановления православной симфонии между церковью и государством.

Да, конечно, современное государство имеет преграду в своих отношениях с церковью, и эта преграда — в демократии, в этом принципе властвования и в этом принципе мировоззрения в целом.

В этой связи хочется вернуться к работе профессора И. С. Бердникова, уже цитировавшейся выше, в которой он пишет: «Человек не может двоиться в своем мировоззрении, в своих принципах, как предполагает, по-видимому, новое (построенное на демократическом принципе. — М.С.)государство. Он не может оставаться долгое время на распутий двух разнородных цивилизаций. Он не может в одно и то же время верить в Бога, в святое Евангелие, и признавать святость законов государственных, противоречащих закону Божию. Человеку трудно учиться вере после того, как он пройдет школу, игнорирующую веру или прямо враждебную ей. Ему тяжелее должны казаться требования религии после того, как гражданское общежитие освободило от них его и себя. Вообще, не может человек служить в одно и то же время двум господам с одинаковым усердием. Теперь только еще начало деятельности нового государства… Но не дай Бог, если возобладает в политической жизни народов демократическое направление. Тогда достаточно пройти двум, трем поколениям, воспитанным в началах новой безрелигиозной цивилизации, и новому государству, вероятно, не будет надобности маскироваться титулом христианского. Справедливо замечают даже поклонники нового государства, что религиозная терпимость, проистекающая из безразличия к делу религии, находится в близком родстве с преследованием, что индифферентизм есть самая опасная форма враждебности к религии» ^{367}

.

Да, современное государство в большой степени индифферентно к церкви, а значит, близко к борьбе с ней. Но разве римское государство не было враждебно церкви, разве оно не устраивало массовых гонений на христиан? Разве во времена гонений не было слов Тертуллиана, что мы уже и во дворцах ваших, то есть что христианами становятся уже и государственные чиновники, и приближенные императора? Разве потом не было и самого святого равноапостольного Константина, водрузившего изображение Спасительного Креста на своем знамени (лабаруме)? Или сегодня церковная проповедь не может «во дворцах демократии» найти себе приверженцев и приводить ко Христу первых лиц современного государства?

Так разве нет шанса к возрождению православной государственности? Мне кажется, если на это есть воля Божия, то все возможно. Но Бог помогает людям через людей же, а потому необходимо при всякой возможности усиливать влияние церкви, церковных иерархов, священников и мирян на государство, на президента и других власть имеющих.

Государство, в отличие от церкви, естественно, есть временно-земное учреждение, но оно также божественного установления. И власти церковные, как и государственные, имеют свою власть от Бога [63].

Церковь может и должна поэтому всякий раз напоминать государству в лице его представителей, что власть государственная имеет происхождение от Бога, а не от многомятежного человеческого хотения, как учит демократия. Любым представителям власти придется отвечать перед Всемогущим, Милостивым, но и Справедливым Творцом, а не перед безгласными избирателями.