Тайны смерти русских писателей

Ситуация с выживаемостью династии Романовых начала меняться в положительную сторону после женитьбы вторым браком[54] цесаревича Павла Петровича (будущего императора Павла I) на принцессе Софии Доротее Вюртембергской, принявшей в крещении имя Мария Федоровна (1759–1828). В отечественную историю она вошла как Мария Федоровна-старшая[55]. Это была женщина физически очень выносливая (увлекалась вытачиванием металлических безделушек на токарном станке, каждое утро выливала на себя ведро холодной воды — перестала обливаться за год до смерти, сказав: «Не годится выпрашивать у Бога лишние дни»), с сильнейшей генетикой и со здравым немецким умом. Императрица родила десятерых детей, из них четырех мальчиков — в отличие от отца они были крепкого физического сложения, высокие, уравновешенного характера. Кстати, по причине мощной генетики матери дети более походили на нее, с отцом же (точнее было бы сказать — с отцами) имели чрезвычайно отдаленное сходство.

Казалось бы, династическая проблема в Доме Романовых была решена раз и навсегда… Не тут-то было! Именно при Павле I, уже императоре, и завязался самый сложный династический узел, который, в частности, и сыграл значительную роль в судьбе декабристов.

Как известно, в первые годы брака великий князь и великая княгиня жили душа в душу, но со временем отдалились друг от друга. У Павла появилась официальная фаворитка Екатерина Ивановна Нелидова (1756–1839). Придворным он лично приказал:

— Уважение — к Нелидовой, презрение — к великой княгине.

Екатерина II посоветовала расстроенной великой княгине ответить мужу той же монетой, ведь у престола уже были два законных наследника — Александр и Константин. Так Мария Федоровна и поступила.

Известно письмо (хотя и сомнительного происхождения, но в литературе приписываемое все-таки императору Павлу I) Павла к его личному другу, графу и великому канцлеру ордена Святого Иоанна Иерусалимского Федору Васильевичу Ростопчину (1763–1826), в котором, в частности, говорится: «… Тем более грустно, что Александр, Константин и Александра[56] — мои кровные дети. Прочие же?.. Бог весть!.. Мудрено, покончив с женщиной все общее в жизни, иметь от нее детей. В горячности моей я начертал манифест «О признании сына моего Николая незаконным»[57], но Безбородко[58]

умолил меня не оглашать его. Но все же Николая я мыслю отправить в Вюртемберг, к «дядям», с глаз моих: гоффурьерский ублюдок не должен быть в роли российского великого князя — завидная судьба! Но Безбородко и Обольянинов[59] правы: ничто нельзя изменить в тайной жизни царей, раз так предположил Всевышний. Дражайший граф, письмо это должно остаться между нами. Натура требует исповеди, и от этого становится легче жить и царствовать. Пребываю к Вам благосклонный Павел»[60].

Факты, указанные в этом письме, были подтверждены Денисом Васильевичем Давыдовым (1784–1839): «Граф Ф. В. Ростопчин был человек замечательный во многих отношениях, переписка его со многими лицами может служить драгоценным материалом для историка. Получив однажды письмо Павла, который приказывал ему объявить великих князей Николая и Михаила Павловичей незаконнорожденными, он между прочим писал ему: «Вы властны приказывать, но я обязан вам сказать, что, если это будет приведено в исполнение, в России недостанет грязи, чтобы скрыть под нею красноту щек ваших». Государь приписал на этом письме: «Вы ужасны, но справедливы». Эти любопытные письма были поднесены Николаю Павловичу через графа Бенкендорфа бестолковым и ничтожным сыном графа Федора Васильевича, графом Андреем»[61]

.

Дело дошло до того, что именно Екатерина Ивановна Нелидова вынуждена была оказывать покровительство императрице, защищая ее от мужа, который вознамерился сослать «распутную» супругу в Холмогоры!

Однако полностью Павел I не угомонился. Он не стеснялся даже при гостях — во время обеда неожиданно закатывал жене бурные скандалы, обвиняя ее в супружеской неверности и ублюдочничестве Николая. Мария Федоровна при этом проявляла железную выдержку и со спокойным выражением лица продолжала трапезничать. Благо она до конца своих дней плохо понимала русский язык, едва на нем говорила, а привыкший к брани на плацу Павел ругался исключительно по-русски. Именно тогда получила Мария Федоровна-старшая придворное прозвище Чугунная императрица.

Отметим, что Николай стал для нее самым любимым ребенком — он был первым мальчиком, которого императрица растила лично, и никто не покушался отнять у матери сына, как это было сделано с Александром и Константином. Николай оказался самым обижаемым и беззащитным ее ребенком в семье. А по дворцу тем временем расползались слухи, будто царица в отсутствие мужа зазывает к себе в спальню дежурных офицеров и даже рядовых здоровяков гренадеров. Так ли это было? Сомнительно. Но на каждый роток не накинешь платок.