Тайны смерти русских писателей

Накануне казни все приговоренные исповедовались протоиерею петербуржского Казанского собора Петру Николаевичу Мысловскому (1778–1846), который во время следствия был назначен «увещевателем подсудимых». Из камеры Рылеева священник вышел в слезах, позже он не раз повторял о Кондратии Федоровиче: «Истинный христианин и думал, что делает добро, и готов был душу положить за други своя». Несожженные документы и поведение Рылеева на Сенатской площади говорят о совершенно ином.

15 июля 1826 г. по указанию Николая I на Сенатской площади проводилось очистительное молебствие. В этот день Мысловский на свой страх и риск отслужил панихиду по пяти усопшим — Сергию, Павлу, Петру, Михаилу и Кондратию, — зачав тем самым дело восхваления декабристов отечественной интеллигенцией.

О самой казни написано и придумано очень много и пафосного, и пошлого. Наибольшее доверие вызывает рассказ анонимного участника казни, впервые опубликованный Герценым в «Полярной Звезде». Приведем его.

«1825 года 14 или 15 числа по определению Верховного суда назначена была казнь для пятерых преступников, а для прочих 120 приговор по степени преступления. Устройство эшафота производилось заблаговременно в С.-Петербургской городской тюрьме, под ведением архитектора Гернея и полицеймейстера полковника Посникова. Накануне этого рокового дня Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор Кутузов[96] производил опыт над эшафотом в тюрьме, который состоял в том, что бросали мешки с песком, весом в восемь пудов, на тех самых веревках, на которых должны были быть повешены преступники; одни веревки были тоньше, другие толще. Генерал-губернатор Павел Васильевич Кутузов, удостоверясь лично в крепости веревок, определил употребить веревки тоньше, чтобы петли скорей затянулись.

Конча этот опыт, приказал полицеймейстеру Посникову, разобравши по частям эшафот, отправить в разное время от 11 до 12 часов ночи на место казни в Кронверк близ Петропавловской крепости. Эшафот был отправлен на шести возах и неизвестно по какой причине, вместо шести возов, прибыли к месту назначения только пять возов, шестой, главный, где находилась перекладина с железными кольцами, пропал, потому в ту же минуту должны были делать другой брус и кольца, что заняло время около 3 часов, и вместо двух часов казнь совершилась в 5 часов утра.

В 12 часов ночи генерал-губернатор, шеф жандармов со своими штабами и прочие власти прибыли в Петропавловскую крепость, куда прибыли и солдаты Павловского гвардейского полка, и сделан был на площади против Монетного двора каре из солдат, куда велено было вывести из каземат, где содержались преступники, всех 120 осужденных, кроме пяти приговоренных к смерти. 120 этих преступников были выводимы в каре, а пять осужденных к смерти в то же время ночью под конвоем павловских солдат, при полицеймейстере Чихачаве, в Кронверк, на место казни. Эшафот уже строился в кругу солдат. Преступники шли в оковах; Каховский шел впереди один, за ним Бестужев под руку с Муравьевым, потом Пестель с Рылеевым под руку же и говорили между собою по-французски, но разговора нельзя было слышать. Проходя мимо строящегося эшафота, в близком расстоянии, хоть было еще темно, слышно было, что Пестель, смотря на эшафот, сказал: «C’est trop»[97]. Тут же их посадили на траву в близком расстоянии, где они оставались самое короткое время. Так как эшафот не мог быть скоро готов, то их развели в Кронверк по разным комнатам, и когда эшафот был готов, то они опять были выведены из комнат при сопутствии священника. Полицейместер Чихачев прочитал сентенцию Верховного суда, которая оканчивалась словами: «За такие злодеяния повесить!»

Рылеев взошел на эшафот, за ним последовали прочие, они размещены были так:

1. Пестель (с правой стороны).

2. Рылеев.

3. Муравьев.

4. Бестужев.

5. Каховский.

При казни было два палача, которые надевали сперва петлю, а потом белый колпак. На груди у них была черная кожа, на которой было написано мелом имя преступника; они были в белых халатах, а на ногах были тяжелые цепи. Когда все было готово, с нажатием пружины в эшафоте, помост, на котором они стояли на скамейках, упал, и в то же мгновение трое сорвались — Рылеев, Пестель и Каховский упали вниз. У Рылеева колпак упал, и видна была окровавленная бровь и кровь за правым ухом, вероятно, от ушиба. Он сидел скорчившись, потому что провалился внутрь эшафота.

Я подошел к нему, он сказал: «Какое несчастие!»

Генерал-губернатор, видя с гласису[98], что трое упали, прислал адъютанта Башуцкого[99], чтобы взяли другие веревки и повесили их, что и было немедленно исполнено.

Я был так занят Рылеевым, что не обратил внимания на остальных оборвавшихся с виселицы и не слыхал, говорили ли они что-нибудь.