Тайны смутного времени

Я не собираюсь никого осуждать. Просто-напросто факт остается фактом: если называть вещи своими именами, русская православная церковь практически сразу же самоустранилась от борьбы, не положив на чашу весов свой немалый авторитет… То ли прошли времена Томаса Бекета, Джона Болла и протопопа Аввакума. То ли сыграла свою роль своеобразная обида на самодержца, о которой недвусмысленно свидетельствует отрывок из воспоминаний Вениамина: «Церковь вообще была сдвинута тем государем (Петром I – А. Б.) с ее места учительницы и утешительницы. Государство совсем не при большевиках стало безрелигиозным внутренне, а с того же Петра, секуляризация, отделение их – и юридическое, а тут еще более психологически жизненное – произошло более двухсот лет тому назад. И хотя цари не были безбожниками, а иные были даже и весьма религиозными, связь с духовенством у них была надорвана.

Например, нельзя было представить себе, чтобы царь или царица запросто, с любовью и сердечным почтением могли пригласить даже Санкт-Петербургского митрополита к себе в гости, для задушевной беседы или даже для государственного совета. Никому и в голову не могло прийти такое дружественное отношение! А как бы были рады духовные! Или уж нас и в самом деле не стоило туда звать, как бесплодных? Нет, думаю, тут сказался двухвековой отрыв государственной власти от Церкви…»

Как хотите, а эти строки пронизаны недвусмысленной обидой. Увы, церковь осталась в стороне

. Самоустранилась. И мне почему-то сразу вспомнился разговор благородного дона Руматы с кузнецом:

«Кузнец оживился.

– И я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное – никого не трогай, и тебя не тронут, а?

Румата покачал головой.

– Ну нет, – сказал он. – Кто не трогает, тех больше всего и режут».

Какими бы мотивами ни руководствовались иерархи церкви, их дальнейшая судьба великолепно укладывается в эту фразу…