Тайны Старого и Нового света. Заговоры, интриги, мистификации

Италия позднего средневековья — сложный конгломерат больших и малых итальянских государств, среди которых Неаполитанское королевство, папское государство с его вселенскими притязаниями, связью со всем христианским миром, богатые торговые республики — Венеция, Генуя, Флоренция, Милан. Все эти государства имели интересы, простиравшиеся далеко за пределы Италии. В то же время они находились в сложных, быстро менявшихся взаимоотношениях не только между собой, но и с десятками других, более мелких феодальных владений. Большую роль сыграли кондотьеры, командиры наемных отрядов, которых брали на службу богатые города и которые часто не только изменяли своим нанимателям, но и подчиняли их своей власти. Так, кондотьер Франческо Сфорца стал родоначальником династии миланских герцогов (середина XV в.). Понятно, что города порой предпочитали поражение слишком решительной победе своих кондотьеров над врагами, а правительства торговых республик старались держать под каждодневным наблюдением своих наемников, заранее проникать в их тайные намерения, следили за их отношениями с врагами. Кондотьеры платили тем же своим нанимателям. Аналогичные отношения создавались между командирами наемных отрядов и их помощниками (капитанами), которые нередко пытались вести самостоятельную политическую игру. Например, в 1444 году помощники Франческо Сфорца, кондотьеры Троило Орсини и Пиетро Бруно, изменив своему командиру, тайно предались неаполитанскому королю Альфонсо Арагонскому. Сфорца через свою контрразведку узнал об измене и приказал подбросить Альфонсо фальшивые письма перебежчиков, заставившие заподозрить их в двойном предательстве. К великому удовлетворению Сфорца неаполитанский король приказал заключить обоих капитанов в тюрьму.

Характерно, что в XV в. в других странах, в частности в Англии, разведчиков нередко именовали «миланцами», «генуэзцами» и т. п.

…Рим, конец XV в. Вечный город, уже залитый полуденным светом Возрождения, и вместе с тем Рим жадного, погрязшего в пороках духовенства, верхов католической церкви. Впрочем, даже среди церковников того времени, циничных, изворотливых, на все способных политиков, среди сластолюбцев, растленных до мозга костей, даже в этом ряду Александру VI Борджиа принадлежит особое место, недаром его имя стало нарицательным в веках. А немало современников были склонны считать его просто личиной дьявола.

Родриго Борджиа, выходец из знатной дворянской семьи, родился в 1431 году. Будущий первосвященник вначале был военным, приобретя, впрочем, славу не на ратном поприще, а разгульной жизнью и безудержным распутством. Это был рослый, крепко сложенный, коренастый мужчина. Густые брови, глаза навыкате, толстые чувственные губы, длинный нос с горбинкой и оттянутый назад, словно обрубленный, подбородок придавали ему в профиль сходство с бараном. Однако внешность обманывала — Родриго обнаружил уже смолоду недюжинные способности интригана и приобретателя. Его духовная карьера началась после того, как в 1455 году его дядя с материнской стороны, валенсийский кардинал Алонсо Борджиа был избран папой под именем Каликста III. Родриго вскоре стал кардиналом и к тому же одним из богатейших князей церкви, нахватав множество доходных бенефиций и не гнушаясь участием в самых сомнительных спекуляциях.

Не отказывался Родриго и от увлечений молодости. Среди множества любовниц одна пользовалась особым вниманием прелата — римлянка Ванноцца, которая родила от него несколько сыновей и дочерей. В их числе был и Чезаре Борджиа, увидевший свет в 1475 году. При всем этом кардинал умел напускать на себя вид святоши. Благодаря лицемерному смирению он снискал добрую славу среди населения Рима. И когда, используя политические маневры, благоприятное стечение обстоятельств и щедро подкупая кардиналов, Родриго в 1492 году добился избрания на папский престол, население Вечного города громко выражало радость по поводу решения конклава.

Радость длилась недолго — новый первосвященник вскоре раскрыл себя. Кажется, трудно было удивить чем-либо много повидавших на своем веку римлян, и все же им пришлось удивляться небывалой пышности папского двора, поглощенного планами расширения церковного государства, глубоко погрязшего в омуте самого грязного разврата, не брезгующего никакими средствами для пополнения вечно пустой от непомерных трат казны римского первосвященника.