Тайны темной стороны

Затем, он повернулся и очень скоро исчез за поворотом стены, оставив меня в ужасном недоумении. Мне бы очень хотелось спросить, что он имеет в виду, но смысл сказанного уже и так стал постепенно доходить до моего сознания. Я легко вышел в свой мир и раскрыл глаза. Солнце отодвинулось от третьего зубца совсем немного: так, будто я провел в том мире минут пятнадцать. Я встал, еще раз произнес уже благодарственную молитву и, закинув на плечи рюкзак, тронулся в обратный путь. Мне тогда показалось, что я стал немного другим, и при этом даже мои эксперименты, ради которых все, собственно, и затевалось, уже не представлялись теперь такими уж важными. Меня распирало, хотелось орать, благодарить чуть не каждый встреченный цветок или дерево. Энергия просто била фонтаном! Казалось, что я могу подпрыгнуть, ухватиться за небо и притянуть его к земле! В общем, я сделал новый и очень важный шаг, я шагнул за ворота, за которыми начинался новый, потрясающий и совершенно неведомый мне путь.

Вместо эпилога…

      И все же, знаете ли вы, что потрясло меня тогда больше всего? Нет, не в «городе теней», уже после. Наверное, это смешно, но я, просто сел на землю и закрыл лицо руками и так сидел, не в силах подняться. Дело в том, что обратно я решил пройти через поселок Сучак, с тем, чтобы еще раз поблагодарить Акима. Но я неожиданно узнал, что никогда там не знали мужика по имени Аким. А дед Степан, который знал по округе просто всех, утверждал, что мужиков с таким именем вообще и не было… Вернее, был один, но он погиб вроде бы где-то под Сталинградом, а других не бывало. Да и коней-то табунами, почитай, с послевоенных лет уже никто и не держит…

А стал ли прежним закат?

Tantaen animis caelestibus irae?

(Ужели столько гнева в душах богов? )

Вергилий “Энеида” I,11

      Всякий раз, когда я заканчиваю работу над каким-нибудь странным случаем, я, словно бы наполняюсь до краев туманом, отдающим среди прочего явной философической ленью. Размышления плавно, словно в полярном дрейфе, уводят меня далеко-далеко… Да в общем-то, в этом и нет ничего странного: одно дело слушать лекцию какого-нибудь буддолога о карме, реинкарнации и всякой подобной экзотике, а другое дело, когда тебе дают к этому прикоснуться, почувствовать! И не просто прикоснуться… Дают окунуться во все это, рассмотреть со всех сторон с тем, чтобы у тебя надолго захватило дыхание от потрясающих масштабов увиденного: «Ой! А лектор тот буддолог, оказывается, не врал!..»

Сегодня всякие буддийские и индуистские словечки вроде «кармы» используются в повседневной речи всеми, кому не лень. Но особенно этим отличаются разного рода «целители», которые оказывается бессильными перед болезнью или каким-нибудь иным людским горем. За этими разговорами нередко мелькает не только отсутствие какого-либо понятия о том, что это такое, но и простое равнодушие – «Твоя болезнь продиктована кармой,– слышал я много раз, – а посему ступай умирать! Ничего поделать нельзя!»

– Как же так? – спрашивал я себя, – Карма не может быть выше Бога! А он – есть любовь! Как же тогда совместить эти понятия? Потом, я постепенно пришел к выводу, что, собственно, глубокое понимание законов Причинности, именуемое в буддизме и индуизме «кармой», начинается тогда, когда человек перестает верить в случайности, когда для него становится очевидным, что случай есть имя закона, который попросту еще не распознан. Я перестал верить в случайности давным-давно, еще в раннем детстве и, вероятно, именно это обстоятельство и разбудило во мне мистическое видение мира. Сегодня, коль скоро разговор зашел об этом, я бы хотел рассказать одну историю, произошедшую довольно давно и закончившуюся весьма странно. Иногда, особенно по вечерам, я вспоминаю об этом, и тогда во мне зарождаются всякого рода сомнения. Все ли я сделал? И все ли правильно? Не знаю…

Было так, что я собирался пуститься в плавание за травами и брусникой по какой-то малоизвестной карельской реке, и соответственно, все мое время было занято подготовкой, наполняющей предпоходную жизнь любого путешественника.

Она позвонила мне как раз тогда, когда до отъезда оставалось тринадцать дней. Мистический смысл этого числа всплыл, понятно, несколько позже, когда я, собственно, и вынужден был столкнуться с тайной жизни и смерти.

Позвонив, она тут же потребовала отложить все дела и помочь ей немедленно. Ее приятель, который, естественно, самый хороший человек в мире, вдруг ни с того ни с сего попал в психиатрическую клинику. И он уже неделю лежит без диагноза. Предполагают шизофрению. Я осведомился о том, как ей видится моя роль в этой истории. Она ответила, что я, должен немедленно составить гороскоп и выяснить что происходит.