Тайны выцветших строк

Прежде чем какое-либо блюдо подавалось царю, его пробовали несколько человек: ключник запихивал себе в рот кусок, передавая блюдо дворецкому, дворецкий тоже снимал пробу, прежде чем вручить стольнику, обслуживающему царский стол, кравчий, принимая это блюдо от стольника, обязан был еще раз отведать его на глазах у самого царя и лишь после этого ставил перед ним. Чашник, поднося царю какое-нибудь питье, отливал частицу себе в ковш и, сделав несколько глотков, передавал кубок царю.

То же самое происходило и с лекарствами. Боярин Артамон Матвеев, попав в опалу при сыне Алексея Михайловича — Федоре, вспоминал с укором в одной из своих челобитных, сколько горьких лекарств, угождая его отцу, он слизывал со своей ладони, прежде чем царь изволил их отведать.

В несколько измененном виде клятву повторяли и постельничие, ручавшиеся, что они «не положат коренья лихого в их государских постелях, и в изголовьях, и в подушках, и в одеялах». Казначеи брали на себя такое же обязательство и в отношении хранимой ими царской одежды, а «казенные дьяки» обещали не подсовывать никакого зелья «в золоте, в серебре, в шелку и во всякой рухляди».

Неудавшиеся смотрины

И все-таки Алексей Михайлович продолжал опасаться порчи и отравы. Об этом говорят многие проходившие через Тайный приказ дела. Из страха перед злыми чарами царь в юные годы отказался от брака с понравившейся ему с первого взгляда девушкой, дочерью касимовского помещика Евфимией Всеволожской. Он выбрал ее одну на смотринах из двухсот боярских и дворянских дочерей и тут же вручил ей кольцо и платок — так велико было его желание как можно скорее видеть ее царицей. Но этот выбор не был одобрен бывшим его наставником боярином Морозовым, присмотревшим для царя другую невесту, дочь московского дворянина Марью Милославскую, на сестре которой Анне он сам хотел жениться, чтобы таким путем породниться с царем.

Когда Евфимию ввели в царские хоромы для наречения царевной, она вдруг потеряла сознание. Матери и сестры отвергнутых невест поспешили распустить слух, что она «испорчена», больна падучей болезнью и «к царской радости не прочна». Евфимию Всеволожскую тут же увезли за город под надзор одного боярина, а на отца ее, поклявшегося накануне, что его дочь совершенно здорова, завели «верхнее государево дело» и взяли под стражу.

Алексей Михайлович, которому тогда было всего шестнадцать лет, конечно, мог не знать, что, по наущению боярина Морозова, причесывавшие невесту мамки и бабки так крепко завязали ей волосы, что у нее потемнело в глазах.

Отца Евфимии Рафа Федора Всеволожского обвинили в измене, в сознательном намерении обмануть царя. После мучительной пытки он был сослан в Сибирь с семьей, где через несколько лет и умер, а жену и детей его, в том числе и царскую невесту, перевели в дальнюю деревню в Касимовском уезде. «А из деревни, — гласил указ, — их к Москве и никуда отпущати не велено».

Между тем, как показало расследование, она была совершенно здорова. «Припадки» больше не повторялись.

Царю пришлось жениться на Марье Милославской, которую так усердно сватал ему боярин Морозов. Он же был и посаженым отцом на свадьбе, и он же через две недели стал царским свояком, женившись, несмотря на серебро в бороде, вторым браком на сестре молодой царицы. Но царица Марья умерла раньше своего мужа, и через восемь месяцев после ее смерти были назначены новые смотрины. На этот раз, как можно судить но сохранившемуся до нашего времени списку девиц, призванных на эти смотрины, кандидаток было значительно меньше, всего каких-нибудь шесть десятков.

Породниться с царем стремились главным образом московские князья и бояре — Гагарины, Колычевы, Толстые, Долгорукие, Мусины-Пушкины, но было несколько невест и из других городов: Новгорода, Суздаля, Казани, Костромы и Владимира. Предпоследней в списке стояло имя Авдотьи Ивановны Беляевой, скромной, но, должно быть, очень красивой послушницы из Вознесенского девичьего монастыря, видимо, сироты, потому что в Москву она была привезена своим дядей, неким Иваном Шихиревым.

Смотрины состоялись 18 апреля 1669 года, и того же числа к ночи девицы, «взятые вверх», были отпущены по домам.

Застенчивая послушница, очевидно, запомнилась царю, потому что на другой день она опять была «взята наверх» для нового осмотра. Вместе с ней еще раз представлялась царю и боярская дочь Наталья Кирилловна Нарышкина.

О результатах этих новых смотрин можно узнать уже из дел Тайного приказа, приоткрывающих некоторые страницы личной жизни царя.

В перечне дел, проходивших через этот приказ, значится «дело сыскное про воровские подметные письма и расспросные речи Ивана Шихирева». К сожалению, дело это оказалось сильно разрозненным и сохранилось только в отрывках.

Как раз в те дни, когда в верхних хоромах царского дворца начались смотрины кандидаток в царицы, в том же дворце произошло одно загадочное событие, сильно обеспокоившее пугливого жениха.