Тайные страсти

Это она, Эулалия, принимала роды у Марии Алехандры. Тринадцатилетняя девчонка, сама еще ребенок, стала матерью. Да и родила не где-нибудь, а в тюрьме. Эулалия помнила, как впервые принесла ей новорожденную малышку. Мария Алехандра лежала, отвернувшись к стене, никого не желая видеть и не отвечая на вопросы. От начальницы тюрьмы Эулалия знала, что несчастную девочку изнасиловали и что она убила насильника. Семь месяцев после этого родственники прятали ее в горах, но полиции все же удалось напасть на ее след. Семья убитого, богатая и влиятельная, сделала все, чтобы девочку поймали и водворили в тюрьму. Сопровождавший ее полицейский рассказывал, что в операции было задействовано несколько машин и вертолет, словно речь шла о государственном преступнике. Кто-то (это было очевидно) позаботился и о том, чтобы суд над Марией Алехандрой так и не состоялся. Но тогда, пятнадцать лет назад, Эулалия даже представить себе не могла, что девочка проведет за решеткой столько лет. Дело Марии Алехандры казалось предельно ясным — вынужденная самозащита. Все, включая администрацию тюрьмы, были уверены, что она выйдет на свободу через пару месяцев…

В тот день, принеся ей новорожденную, Эулалия проговорила целый час, пока Мария Алехандра не взглянула на малышку.

— Это… девочка? — тихо спросила она.

— Девочка! И такая же красивая, как ты! — радостно затараторила Эулалия, стараясь по возможности смягчить свой грубый, как наждак, голос. — Она еще ничего не знает и не понимает… У нее есть только ты, и ты ей необходима. Возьми-ка ее на руки!

Мария Алехандра села на постели и осторожно приняла малышку. В глазах ее читалось скорее чисто детское любопытство, чем материнские чувства.

— Мне известно, как ты здесь оказалась, — продолжала Эулалия. — Известно, что с тобой случилось. Представляю, сколько тебе пришлось вынести, но… пойми, эта девочка, твоя дочь… она ни в чем не виновата!

— Она такая сморщенная! — Легкая улыбка тронула губы Марии Алехандры, но тут же пропала. — Она ни в чем не виновата, так же как и я… Мы с ней совсем одни, и обе не знаем, за что мы тут.

Прижав к себе девочку, Мария Алехандра внезапно расплакалась. Эулалия, почувствовав, что и сама вот-вот разревется, отвернулась и закашлялась.

— Ты должна дать ей имя, — наконец сказала она, чтобы как-то отвлечь Марию Алехандру от грустных мыслей. — Только не выдумывай никаких дурацких имен, вроде моего. Эулалия! Да что же это такое! Это мой родной братец мне удружил. Эулалия! Не разберешь, то ли человек, то ли рыба из аквариума!

Мария Алехандра улыбнулась сквозь слезы. Взгляд ее вновь обратился на малышку.

— Я назову тебя… Алехандрой, — прошептала она, целуя девочку в сморщенный лобик. — Алехандра… Половина моего имени и… вся моя жизнь.

— Я до сих пор представляю себе Алехандру только малышкой. — Слова Марии Алехандры заставили Эулалию очнуться. — А она ведь уже взрослая девушка. Пятнадцать лет…

— Ну и что? Что тебя беспокоит?

Мария Алехандра тяжело вздохнула.

— Ты не понимаешь, Эулалия, — грустно сказала она. — Я ни разу не видела ее с тех самых пор, как отдала сестре… Дельфине. Какая она? Что подумает, когда мы встретимся? Почему у нее такая молодая мать? Почему так рано родила ее? Где пропадала все это время?

— Да нет… Я тебя понимаю, — нахмурилась Эулалия. — Я ведь тоже никогда не думала о ней как о взрослой девушке. И вообще всегда, когда мы говорили с тобой о вашей встрече, это была скорее мечта… несбыточная мечта.

— А теперь это — реальность! Я выхожу на свободу как раз в день ее пятнадцатилетия. Боже мой, что будет, когда мы встретимся? — Мария Алехандра закрыла лицо руками.

Эулалии показалось, что Мария Алехандра вот-вот потеряет сознание. Она схватила ее за плечи и сильно встряхнула:

— Ну все… Успокойся! Конечно, все будет непросто. Но разве не этой встречи ты ждала столько лет?

— Что сказала ей обо мне Дельфина? — тихонько всхлипывая, причитала Мария Алехандра. — Как объяснила мое отсутствие? Почему она больше ни разу не навестила меня за все эти годы?

Эулалия не знала, что сказать. Не знала, как утешить Марию Алехандру. Все эти вопросы беспокоили и ее тоже. Но в силу своей натуры она не могла так переживать и попусту хныкать. Сталкиваясь с проблемой, она предпочитала действовать, не задумываясь о том, легко или трудно ей будет. В конце концов, главное то, что Мария Алехандра теперь на свободе. А все прочее как-нибудь да решится.

Она обняла Марию Алехандру за плечи и вывела из часовни.

— Не плачь, девочка. Господь поможет тебе. Мой брат Фортунато хотел побеседовать с тобой и исповедать тебя напоследок. Так что давай вытри слезы и приведи себя в божеский вид. Братец мой хоть и священник, и страшный зануда, но все же какой-никакой, а мужчина Там на свободе тебе то и дело придется общаться с этой братией — это тебе не женская тюрьма. А мужчины не любят, когда женщины хнычут. У них к женским слезам патологическое отвращение. Вот и отучайся… Идем, девочка, идем.