Тайные страсти

— Убить вас? — пролепетала Марселла. — Если вы имеете в виду столь поспешно предложенную им дуэль, то я уверена, Финеас намеревался всего лишь ранить вас, не более того, если не… — она неожиданно замолчала, словно ей не хватило воздуха, и пристально посмотрела на мужа. — Нет, вы не должны думать, будто сэр Финеас хотел убить вас на следующее утро. Насколько я помню, вы сами заявили, что это происшествие — всего лишь недоразумение.

— Да, заявил… возможно, так оно и было, — уклончиво пожал плечами Гарет, однако выражение его лица свидетельствовало о том, что ему не так-то легко расстаться со своими подозрениями.

Совершенно забыв, что сидит в постели едва одетая, Марселла уже собралась в том же духе продолжить разговор, но Гарет вдруг спросил:

— Так скажи мне, мой милый Жаворонок, хотела бы ты, чтобы я дрался с этим человеком?

— Конечно же, нет! — воскликнула Марселла, сердце которой дрогнуло от удовольствия при упоминании Гаретом ее детского прозвища. — Сэр Финеас не относится к числу тех людей, чье мнение для меня ценно. Кроме того, я уверена, вы никогда не опустились бы до такого бесчестного проступка, как мошенничество в карточной игре.

— Вы и сейчас в этом уверены? — спросил Гарет; двигаясь с волчьей грацией, он так близко подошел к краю постели, что теперь Марселле приходилось запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Боюсь, я должен разочаровать тебя, милая. Я действительно, мошенничал и, следует добавить, при каждой игре.

— О-о… — протянула Марселла, не зная, что делать: смеяться или возмущаться, поэтому предпочла ограничиться лишь этим сдержанным возгласом.

Она вдруг осознала, что находится наедине с мужем, в своей спальне, и Гарет, судя по всему, не собирается уходить. Да и сама Марселла не хотела этого, особенно сейчас, когда по ее телу пробегала дрожь сладостного ожидания. Но как пригласить мужчину в свою постель, не говоря при этом ни слова?..

Очевидно, Гарет прочел этот вопрос в глазах жены, потому что протянул руку и отвел с ее щеки прядь волос. Марселла заметила на его лице такое же робкое желание и стала лихорадочно подбирать слова, которые помогли бы уладить между ними все недоразумения.

Проще всего было сказать: «Останься со мной». Но даже столь скромная мольба перехватила ей горло, как глоток слишком терпкого вина. В конце концов момент был упущен. Помедлив еще немного, Гарет повернулся и направился к двери, удаляясь в тень.

— В одном Тайболт абсолютно прав, — уже издалека услышала Марселла хриплый шепот мужа. — Я действительно не знаю, как быть графом, разрази меня гром.

Боль, которую она уловила в его голосе, отозвалась в ее сердце. Недолго думая, Марселла встала на колени и тихо окликнула Гарета:

— Я могу помочь вам научиться быть графом, милорд. Конечно, если вы хотите этого.

Гарет замер, держась за ручку двери, которая вела в его спальню… и, возможно, одновременно уводила от Марселлы. Неожиданная сдача позиций со стороны постоянно настороженной супруги вызвала странный отклик в душе Гарета.

— Так значит, ты утверждаешь, будто сможешь помочь мне стать настоящим графом, — повторил он, саркастически приподняв одну бровь.

В речи Гарета, как во времена далекого детства, вновь появился простонародный выговор. Обычно это случалось с ним под воздействием винных паров. Однако сегодня причиной тому послужил не джин, а, скорее всего, его собственная ревностно лелеемая им горечь поражения. Бутылку с джином, сделав из нее всего лишь несколько глотков, Гарет выбросил в окно кареты, так что в этот вечер был вовсе не пьян.

Тем не менее он чувствовал какое-то умопомрачение, понимая, насколько страстно желает обладать своей женой. Гарет никак не мог объяснить, почему эта негодница так притягивала его? При всей привлекательности Марселле явно недоставало той ослепительной яркости, к которой всегда притягивало Гарета. Кроме того, она была не слишком послушна и сговорчива — еще одно требование, предъявляемое Гаретом к женщинам, оказавшимся в его постели. Так почему же, черт побери, он так стремился покорить ее?!

Скрестив на груди руки, Гарет прислонился к дверному косяку и приготовился с интересом выслушать предложение Марселлы. Вместе с тем он был преисполнен решимости воздать ей в эту ночь по заслугам за постоянное фырканье и сопротивление.

— Ну, расскажи же мне, милая, чему ты собираешься меня научить?

— Только одному: как не втянуться в пьянство, — последовал ехидный ответ; столь резкое изменение тона беседы, несомненно, свидетельствовало о том, что Марселла уже сожалела о проявленной мягкости.

С видом уязвленной гордости она соскользнула с кровати и, уперев руки в бока, подошла к мужу. Укутанная в белые кружева, со строгим серьезным выражением лица Марселла скорее походила на примерную девочку, которая бранит нашкодившего щенка.

— Честно говоря, милорд, я могла бы указать на многое, что следовало бы улучшить, — заявила она, вздернув маленький подбородок. — Ваша манера одеваться, например, слишком обыденна и не соответствует вашему положению…

— А как же тот факт, что ей подражают многие джентльмены?