Тайные страсти

Волна безудержного гнева медленно схлынула под напором холодного потока предательства и обмана. Всего лишь несколько мгновений тому назад Марселла отчаянно цеплялась за надежду спасти их брак, но своим бессердечным признанием Гарет разрушил хрупкий мост доверия, который она начала устанавливать между ними.

Марселла набрала в грудь побольше воздуха, собираясь обрушиться на мужа с сотней резких обвинений, но, в конце концов, смогла лишь выпалить:

— Ты действительно самый настоящий мужлан, как сказал про тебя сэр Финеас. Удивительно, как я не видела этого раньше?!

— Ты прекрасно поняла это с самого начала, милочка. Просто до сих пор признавать это было тебе не с руки.

— Возможно, вы и правы, милорд, — согласилась Марселла, приноравливаясь к его грубой манере, хотя и морщась от этих насмешливых признаний. — Но уверяю вас, теперь-то мои глаза, наконец, открылись. И мне вдруг стало ясно, что я больше не желаю видеть вас в моей комнате.

— Ах вот как?! — в голосе Гарета вновь зазвучали знакомые бархатистые нотки. — В таком случае, уверяю тебя, милочка, я тоже больше не приду сюда… разве только по приглашению.

С этими словами Гарет повернулся и собранной настороженной походкой волка, вышедшего на охоту, направился в свою спальню. Через мгновение дверь за ним захлопнулась.

— Скатертью дорога, — пробормотала Марселла, смахивая неожиданно увлажнившие ее щеки горячие слезы.

«Приглашение!»

С таким же успехом Гарет может ожидать, что его назначат регентом королевства. Пусть даже и не надеется: она не позволит ему больше войти в комнату. Этому графу Вольфу уже не удастся запугать ее.

Резко развернувшись в вихре взметнувшихся кружев, Марселла прошла к умывальнику и сбросила пеньюар и ночную рубашку. Налив в таз холодной воды из кувшина, она намочила полотенце и поморщилась, заметив между ног следы крови на белой коже. Марселла почувствовала также слабое жжение, но эта боль не шла ни в какое сравнение с муками, терзавшими ее сердце.

Смыв неоспоримые следы их совокупления — теперь Марселла просто не могла назвать произошедшее любовными объятиями, — она обтерла другим полотенцем свое разгоряченное тело и, только снова взяв в руки рубашку, почувствовала запах крови, испачкавшей подол.

Презрительно фыркнув, она торопливо скатала испорченное белье в кружевной комок, намереваясь в порыве возмущения швырнуть его в затухавший огонь камина, чтобы посмотреть, как пробудятся языки пламени и сожрут эту последнюю улику ее сегодняшнего безрассудства. Однако вспомнив, что наряд был подарен ей Джессикой, Марселла открыла шкаф и бесцеремонно запихнула ночную рубашку за кучу туфель и шляпных коробок, потом натянула на себя простую хлопчатобумажную рубашку, найденную в деревянном сундучке, и, пошатываясь, забралась в постель.

* * *

Минуты тянулись за минутами, а сон все еще не шел к Марселле. Она напряженно сжалась под одеялом, глядя в темноте на потолок. Через час должен был наступить рассвет, а Марселла так и не смогла сомкнуть глаз из-за мучительных мыслей.

«Это моя вина, что Кларри скрылся».

Суровые слова тянулись неумолимой чередой, как заунывное пение монахов, но уже начинали звучать не так убедительно, смягчая пылкий тон обличений.

Не сам ли Кларри проиграл все деньги? Когда он заявился в игорный клуб, граф Вольф не заставлял его садиться за карточный стол, как не принуждал отказываться от уплаты долгов и покидать родной дом. Так что, если разобраться, вся вина за сложившуюся ситуацию целиком лежала на самом Кларри.

Чем больше Марселла размышляла об этом, тем громче звучал голос совести, призывая ее к честности и указывая на то, что она должна непременно извиниться перед мужем.

Конечно, Гарет обманул ее… но она тоже в равной степени виновата перед ним.

Окончательно потеряв покой, Марселла поднялась с кровати и подошла к единственному в комнате окну. Тяжелые бархатные занавеси остались не задернуты, и серебристый свет луны проникал сквозь забранные свинцовыми стеклами створки.

Марселла порывисто распахнула окно. В комнату тут же ворвался легкий ветерок, напоенный ароматами безоблачной весенней ночи, и раздул янтарные угли в камине, высекая из них пучки искр. С высоты четвертого этажа Марселла рассеянно взглянула на лежавшую внизу улицу, ухватившись при этом за створку окна из опасения, как бы не закружилась голова.

Широкая улица оказалась пустынна, что было совсем неудивительно в такой час. Правда, откуда-то издалека еще доносился стук колес наемного экипажа и цокот лошадиных копыт по мостовой. В ряду особняков светилось несколько окон: очевидно, не только Марселла не могла заснуть. Взгляд на окно Гарета подсказал ей, что и муж находится в числе бодрствующих.

«Отправляйся к нему, — потребовал внутренний голос, — вспомни, что говорила Джессика о глупой гордости».

— Хорошо, — вслух согласилась Марселла и решительно кивнула. — Если граф Вольф требует приглашения, он его получит, а уж принимать или нет — дело Гарета.