Тайные Знания

— Простите? Вы с ним были в Перу? Я не ослышался?

— Живот у меня пучит, — признался Груздь. — Газы. Вчера спасу нет, как пучило. И рвануло. Чувствую — лечу словно ракета. Харламов мне — так держать! Выходим на околоземную орбиту. Смотрю — мать честная! Точно, выходим на орбиту! А потом начал разваливаться. Как раз над Америкой пролетал. Еще мысль в голову пришла — нельзя мне в Америку падать. Куда угодно, хоть в океан, но только не в Америку! В Перу упал. Хорошая страна — бедная, хоть и капиталистическая.

14

Дело, конечно, личное. Соглашаться, не соглашаться. В доказательство скажем лишь одно. В органах сумасшедших не держат. Алексей Матвеевич Груздь в органах всю свою жизнь. Как говорится, и при белых и при красных. Груздь — он из идейных. Для него идея — кого-нибудь от кого-нибудь защищать. И постоянно ловить врагов отечества. Они же кругом. Сколько существует Россия, столько времени существует мировой заговор. Он и супругой разошелся по этому поводу. Он первый раз напился, когда отменили галифе. Кому в голову пришла мысль запретить нашим славным защитникам носить галифе? Кто запретил — тот и есть первый враг!

Миша Небадонский — не менее опасный враг. Прибыл, чтобы привести в исполнение коварный план. У них кругом свои люди. Хотя многие не догадываются, что являются участниками заговора. Нити заговора ведут даже в Управление! Иначе к чему ставить главным Гришу генерала? Хороший Гриша мужик, но как руководитель — плакать хочется! Что и делают по вечерам сотрудники — плачут и пьют горькую. Гриша не ожидал подобного подарка от судьбы. Всего что угодно! Неделю не спал — наденет штаны с лампасами и снимет. Наденет и снимет — не может поверить в счастье, что на него свалилось.

Как только Гришу в генералы посвятили, на него что-то нашло, но только не озарение. И умней он стал, и ростом выше. Живот вырос и интеллекта прибавилось. Миша на тот момент был как раз не Мишей, иначе его еще бы тогда обезвредили. Да и смутное было время — полная чехарда! Не разберешь, где наши, а где чужие. Старики умом тронулись, а кто в штаны наложил со страха — разбежались по общественным организациям. Либо рванули на периферию, как нынче говорят — по регионам. Москва пустая была. Народ-то по-прежнему суетился, по рынкам бегал, откуда и видимость жизни. Не было жизни — умерла она. В генералы никто ходить не желал, отказывались умные люди от генералов. В деревню картошку сажать, либо коров пасти — пожалуйста, а в генералы — увольте! Страна ждала большой крови. А кто в крови повинен был, прекрасно знал, чего и боялся.

И нет, чтобы тогда придушить. Не придушили, упустили момент. Одни сопли пускали, другие их глотали — сидели по избам. Тучи мимо прошли, зной остался, ливень — одно баловство. Алексей Матвеевич мухобойкой по окну лупил и ждал партийного собрания. В актовом зале собрались — пыхтели, как жеребцы перед кобылой. Никто в лимит не уложился — перло во все стороны. Орали наперебой — мы им еще покажем кузькину мать! А в ремонт обувь не принимают! Когда это было, чтобы сапожник работал двадцать четыре часа подряд? Денег на ботинки не было. Ботинки стоили целое состояние.

Фортуна. Не зря говорят, что она слепая, глухая и ко всему прочему потерявшая рассудок. Думай, кого земными благами награждаешь! Или у нее свой план — не менее коварный? Ничего не случилось! Видимость движения, имитация смены обстановки? Или запахло жаренным? Не паленным, а именно жаренным. Груздь животом не страдал — сигаретка в зубах, на плите глазунья, на радиоточке старый знакомый поэт — выживший из ума интеллигент, возомнивший, что пришло его время.

Пирамиды, пирамиды…Череда голодных лет.

Где смиренье, где унынье?Тот, кого давно уж нет.Умер ты и не заметил,был лишь краткий эпизод,

Возвращайся друг обратно,Здесь тебя никто не ждет.

* * *

— Ты у меня брось! — кричит в трубку Алексей Матвеевич, — ты меня предъяви народу в открытом эфире! Неизвестно, когда еще шанс представится. Какие на хрен пирамиды! Ты что — Валя! Вы — интеллигенты гнилые — всегда народ за людей не считали. Ты сейчас душой страдаешь и несешь по радио глупость, за которую тебе завтра будет стыдно. Ты людям скажи, где можно купить мясо, а где молоко!