Тайные Знания

Груздь, конечно, ничего не знал — не поставили Алексея Матвеевича в известность. А чего его ставить? Пусть занимается своими делами. Поставили Веревкина. Прежде долго совещались — час сидели или даже больше. Точно — больше. Еще ходили курить кто курит, а кто не курит — некуда не ходил, суставы размяли и на часы смотрели. Дело важное. Решили — нужно поручить Веревкину. Он случайно не в отпуске? Не хочется человека из отпуска вызывать. Хотя если дело серьезное, можно и вызвать. Валентин Гаврилович ничего против не имеет и важность момента понимает. Одно время с развитием новых технологий его хотели отменить, но не отменили. И правильно сделали. Новое — хорошо забытое старое. Генерал Гриша с доводами согласился. Слишком они впечатляющими показались. А еще возможные перспективы тоже покоя не давали.

Бумаги у нас составлять умеют. Напишут, чего в действительности нет и не было, однако поверишь. Как миленький поверишь — слишком ответственные по данной части специалисты. Однако в нашем конкретном случае многое не только сходилось, но и подталкивало на серьезную мысль. Оперативные источники работали, можно сказать, круглосуточно. Григорий Петрович не вчера родился, но и он едва не поверил. Не то, чтобы окончательно, однако сомнения остались. Генерал не может без сомнений. Полковник — может, а генерал уже нет. Вот совещание и созвал. Понимает, впрочем, что последнее слово за ним будет. Как скажет, так и будет. И все его советники — бутафория, спектакль и игра. Однако надеялся, что хоть кто-то умную мысль выскажет. Вдруг найдется среди всех один толковый человек. За столом сидела вся его гвардия — майоры, подполковники и полковники. Целое войско. Вид грозный — мундиры, погоны, знаки отличия, губы раскатили — они у них от значимости момента едва ли не до пупа висели. Лбы морщили и многозначительно молчали — мол, крепко думаем, отчего слов подходящих не находим. Григорий Петрович по кабинету ходил — хоть картину пиши. Собрание в Филях. Или сериал снимай полицейский.

Короче, допрыгался старик. Сходилось на нем многое, едва ли не все. Надо было брать и не медлить. Подключать Веревкина с его уникальной методикой развязывать языки. Тайные знания, если они, конечно, действительно существуют, не могут принадлежать одному единственному старику. А что, если он завтра умрет? Унесет с собой в могилу и ничего не оставит потомкам. С Веревкиным генерал Гриша уже потом беседовал — вводил в курс дела. Бумага, если она и хорошо написана, всей глубины передать не в состоянии. Вот эту глубину Григорий Петрович и передавал Веревкину — смотрел время от времени ему в глаза. А что там увидишь? Ничего, к сожалению, в глазах Веревкина генерал не увидел. Веревкин глаза-то вытаращил от усердия, и глаза у него минут через пять остекленели. Поэтому все же Григорий Петрович в глазах кое-что увидел. Себя он увидел. Свой большой красный нос увидел и подумал. Неужели, — подумал он, — это мой нос? А если нос мой, почему он у меня большой и красный? А Веревкин думает — чего это генерал на меня прилип? Взглядом приклеился и отклеиваться не собирается.

Инструктаж в любом деле является важной составляющей успеха. Ох, до чего он был нужен! И Веревкин сказал. Оправдаю возложенное на меня доверие — можете не сомневаться. Весь свой опыт использую — когда приступать?

Григорий Петрович объясняет важность момента — спешить не следует! Не нужно спешить! Результат нужен, но и старость следует уважать. Объект — пенсионер, не сегодня, завтра представится, поэтому больше такта. Инструкцию обязательно прочитать и не раз — в ней все толково изложено, на что следует обратить внимание.

Веревкин прочитал. А как же! Он каждую бумагу внимательно читает. Сядет за стол, сосредоточится и прочитает. Усердие — хорошо. И старание — неплохо, но бумага — обязательно. В ней руководство к действию, где сказано, в какой мере требуется усердие, а в какой — старание. А уже потом пиджак снимет. В халате Веревкин читать бумаги себе не позволял. Работал в халате, но чтобы читать — никогда! Справка или иная казенная бумага составлена человеком на то уполномоченным. И язык в ней особый — понятный, впрочем, людям казенным, которые в данный момент себе не принадлежат. Себе принадлежать они будут, когда выйдут за порог заведения.

Неделя, говорит, генерал. Больше никак невозможно. Да и неделя — большой срок. Справишься? Если результата не будет, следует ждать неприятностей. Веревкин почесал за ухом. Он всегда за ухом чесал, даже тогда, когда не чесалось. Почесать за ухом означало, познать важность момента.