Тайный агент. На взгляд Запада

Помощник комиссара взглянул на него без улыбки. Весь дальнейший путь до входа в кабинет великого человека Тудлз проделал в тишине, оскорбленно и торжественно, словно обиженный бесцеремонностью помощника комиссара, который открыл ему столь неприглядный и ошеломительный факт. Тот опрокидывал его представление о предельной элитарности, о социальной чистоте «Клуба путешественников». Тудлз был революционен только в политике; свои личные социальные убеждения и предпочтения он желал сохранять неизменными все то время, что было отпущено ему для пребывания на земле, которую в целом он считал довольно приятным для проживания местом.

Он отступил в сторону.

— Входите без стука, — сказал он.

На всех лампах в кабинете были низко опущенные абажуры из зеленого шелка, что создавало впечатление глубокого лесного сумрака. Надменные глаза были слабым местом великого человека. Он скрывал эту физическую слабость от всех, но старался дать глазам отдых всякий раз, когда представлялась возможность. Войдя, помощник комиссара поначалу увидел только большую бледную руку, поддерживавшую большую голову и скрывавшую верхнюю часть большого бледного лица. На столе лежали раскрытый курьерский пакет, несколько узких листов бумаги и рассыпанный в беспорядке десяток гусиных перьев. Больше на ровной поверхности стола не было ничего, если не считать маленькой бронзовой статуэтки, закутанной в тогу^[93], сумрачно-неподвижной и таинственно-внимательной. Помощник комиссара, получив приглашение, сел. В тусклом свете наиболее бросающиеся в глаза особенности его облика — длинное лицо, черные волосы, худоба — выглядели как-то по-особому заморскими.

Великий человек не выразил ни удивления, ни нетерпения — вообще никакого чувства. Полная глубокой задумчивости поза, в которой он давал отдых усталым глазам, не изменилась. Но голос не звучал отрешенно.

— Итак, что вы уже успели найти? Вы с первых же шагов наткнулись на нечто неожиданное.

— Не совсем неожиданное, сэр Этелред. Я наткнулся на особое психическое состояние.

Значительная особа чуть шевельнулась.

— Пожалуйста, говорите яснее.

— Хорошо, сэр Этелред. Вы, несомненно, знаете, что большинство преступников рано или поздно начинают испытывать неодолимую потребность исповедаться, во всем признаться кому-нибудь — все равно кому. Нередко они признаются во всем полицейским. Этот Верлок, которого Хит так старался прикрыть, оказался именно в этом особом психическом состоянии. Образно говоря, он бросился мне на шею. Мне достаточно было просто шепнуть ему, кто я такой, и добавить: «Я знаю, что за всем этим делом стоите вы». Ему, наверное, показалось чудом, что мы уже обо всем знаем. Но он воспринял это чудо как должное. Не увидел ничего чудесного. Мне оставалось только задать ему два вопроса: «Кто поручил вам это устроить?» и «Кто был непосредственным исполнителем?» На первый вопрос он ответил с поразительной готовностью. А что касается второго вопроса, то оказалось, что человеком с бомбой был его шурин — почти подросток, слабоумный… Это довольно любопытная история — слишком долгая, пожалуй, чтобы рассказывать ее сейчас.

— Так что же вы узнали? — спросил великий человек.

— Во-первых, я узнал, что бывший заключенный Михаэлис не имеет к этому делу никакого отношения, хотя вплоть до восьми часов сегодняшнего утра этот подросток действительно находился на временном проживании у него в коттедже. Более чем вероятно, что Михаэлис до сих пор ничего обо всем этом не знает.

— Вы уверены, что он ни при чем? — спросил великий человек.

— Совершенно уверен, сэр Этелред. Этот Верлок приехал к нему сегодня утром и забрал парня под предлогом, что хочет прогуляться с ним по лугам. Подобное случалось и раньше, поэтому у Михаэлиса не было ни малейших оснований подозревать, что затевается что-то из ряда вон выходящее. Кроме того, сэр Этелред, этот Верлок был в такой ярости, что не утаил ничего — абсолютно ничего. Его почти свела с ума одна необычная сцена, к которой вы или я едва ли отнеслись бы серьезно, — но на него она явно произвела сильнейшее впечатление.

Помощник комиссара вкратце передал великому человеку, который сидел неподвижно, закрыв глаза рукою, как ширмой, мнение мистера Верлока о стиле работы и характере мистера Владимира. Сам помощник комиссара, судя по всему, до известной степени разделял это мнение. Но значительная особа заметила:

— Все это выглядит очень фантастично.

— Безусловно. Можно было бы счесть это жестокой шуткой. Но наш герой, очевидно, принял ее всерьез. Он почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Раньше ведь он напрямую сносился с самим стариком Штотт-Вартенгеймом и привык думать, что его услуги незаменимы. Его ожидало весьма неприятное пробуждение. Думаю, он потерял голову. Его обуяли ярость и страх. Честное слово, он, кажется, решил, что эти люди из посольства способны не только вышвырнуть его вон, но и сдать тем или иным способом…

— Сколько времени вы разговаривали с ним? — из-под своей большой руки перебила особа.