Тайный брак

― Это мысль. ― Лаэрт закончил водить ладонями над телом пациента, щупать сросшиеся ребра и изучать следы ожогов. ― Слушайте мои советы, Дьярви. Все, что вам нужно ― теплая еда и сладкое питье каждые два часа. Спать сколько спится. Другой помощи сейчас не надобно. Шрамы свои потом у столичных целителей сводить будете, если в кошельке лишние золотые монеты на это сыщутся.

Уступив место подле пациента женщинам со свежими одежками, рассветник взял наручи, принялся прощупывать их с помощью магии. 

― Ты прав, нэйт Грув, ― хмыкнул он вскоре. ― В нижнюю пластину целительский артефакт вставлен. Необычное решение. Такие амулеты принято на груди носить или на поясе, а тут ― на руке. Но сработало все как надо. А я-то голову ломал, каким чудом у Дьярви ребра так быстро срослись и ожоги закрылись

― Получается, это наручи меня спасли? ― Эйлерт, хоть и помогал женщинам облачать себя в свежие одежки с чужого плеча, но к разговору магов прислушивался внимательно. 

― Выходит, так, ― подтвердил мор Лаэрт. ― Уж не знаю, кто та мастерица, которая такой подарок тебе сделала, но, видно, очень она хотела, чтобы ты из Гнездовья живым выбрался. Уж не жена ли?

До сих пор и сам рассветник, и остальные делали вид, что не замечают брачного браслета на левом запястье Эйлерта, но теперь все с любопытством уставились на своего гостя: что он ответит? 

Эйлерт слабо улыбнулся, давая понять, что услышал ответ, но об Анналейсе рассказывать не стал. Незачем посторонним людям о его тайной женитьбе знать. Взглянул на четырехцветную татуировку. Она смотрелась яркой и четкой. Даже искры по ней пробегали, показывая, что с синеглазкой все хорошо: жива, здорова, полна сил. А значит, скоро они встретятся! На душе у Эйлерта потеплело.

― Я бы хотел наручи обратно надеть. Привык к доспеху, без него как голый. ― Он забрал из рук мора Лаэрта доспех, надел на запястье. ― Поможете ремешки затянуть?

Следующие два дня Эйлерт, как и велел мор Лаэрт, только то и делал, что ел и спал. Тело его медленно, но все-таки крепло, мышцы понемногу наливались силой, а вот магия по-прежнему дразнила щекоткой и отказывалась повиноваться. 

Разговорами чудом выжившего сына Дома Ночи никто особо не донимал: у всех были свои дела, своя работа, которая не останавливалась даже ночью. Заготовители торопились разобрать драконьи туши, вынуть из них все, что есть ценного, пока разложение не коснулось мертвой плоти. Клети и бочки быстро наполнялись.

Тем не менее, о сражении в Гнездовье расспросы были. Отвечая на них, Эйлерт и сам постепенно восстановил в памяти все, что произошло с ним и его боевыми товарищами, обдумал ход битвы, вспомнил, какие приемы помогали против взрослых драконов и их птенцов. 

«Мне бы доклад написать для Совета, ― думал он в те короткие отрезки времени, когда сонливость отступала и голова становилась ясной. ― Передать все, что узнал и понял про Гнездовье. Тогда в следующем столкновении с крылатыми тварями у магов стало бы больше шансов победить и выжить». 

Он даже начал мысленно составлять будущий доклад. Это помогало отвлечься от других дум ― беспокойных, болезненных. Но они все равно то и дело возвращались, бередили душу, заставляли сжиматься сердце и торопили скорее вернуться в Шарсол, узнать хоть какие-то новости. Наконец, настал день отъезда. Едва начало светать, заготовители запрягли тягловых лошадей, нагрузили подводы. 

― Ну что, Дьярви, пора прощаться. ― К Эйлерту подошли все четыре мага, но говорил за всех сын Дома Дня. ― Мы тут еще задержимся, а ты езжай. Место тебе на одной из подвод оставили, пешком шагать не придется. Прости, что сразу не разобрались, кто ты, приняли за монстра. 

― Кто старое помянет, того дарх настанет, ― усмехнулся Эйлерт. ― Такки, выручили вы меня из беды. Примите мою признательность, дэй. И вот ― скромная, но плата за постой, за пищу и лечение. 

Эйлерт встал с лежанки, которую почти не покидал все два дня, протянул магу золотую монету. Их у Эйлерта оказалось пять штук ― лежали припрятанными во внутреннем кармане форменного кителя и чудом уцелели во время сражения в Гнездовье. 

Сам китель, порванный, обгорелый, давно сожгли в костре, а все ценное, что было, Эйлерт собственноручно снял и сложил в выданную ему небольшую заплечную котомку, которую хранил в головах своего ложа. Обобрать Эйлерта никто не пытался: и командир отряда заготовителей, и все его люди оказались честными селянами и охотниками, и грабить беззащитного не стали. 

― Этого даже много, ― усмехнулся маг Дня, но плату принял. ― Ладно, Дьярви, не след время терять. Пошли, провожу до повозки, помогу устроиться. 

Мор Лаэрт и нэйт Грув тоже отправились провожать Эйлерта. Знакомство с настоящим боевым магом они считали большой честью, а еще их обоих не отпускала загадка: что же случилось с силой сына Дома Ночи? Отчего он растерял все свои Дары, а взамен приобрел что-то непонятное? И Лаэрт, и Грув догадывались, что ответа на этот вопрос могут так и не получить, зато знали: им будет, о чем посудачить между собой когда-нибудь в свободный вечерок под кружку-другую хмельной бракаренсы.