Тайный брак

Обоз, который отправлялся в Шарсол, оказался небольшим: всего-то пять телег, по одному вознице на каждой, и четверо верховых охраны. Магов в обозе не было. Эйлерта с удобством устроили на третьей из подвод, поверх трех клетей, составленных в ряд и наполненных драконьими клыками, когтями и чешуей.

― Тронули! ― гаркнул во все горло первый возница, которому доверили возглавить весь обоз. 

Лошадиные спины и ноги напряглись. Заскрипели колеса. 

Эйлерт, сидя на своем высоком насесте, подумал вдруг, что едет на драконе. Точнее, на его останках. «Лучше верхом на драконе, чем внутри его утробы», ― хмыкнул про себя он, поправил наручи на левом запястье, заодно глянул и на брачный браслет: все такой же яркий и четкий. «Скоро свидимся, синеглазка!» ― обратился мысленно к Анналейсе. 

Заготовители говорили, что драконы до Шарсола не добрались, да и в самых ближних к Гнездовью селах не появлялись. Следовательно, бежать из города Лейсе было незачем. Во всяком случае, так думал Эйлерт. «Вот встретимся, поговорим, ― думал он, ― тогда и буду решать, как дальше жить». 

Решить предстояло многое. Эйлерт понимал, что не сумеет смириться и забыть о том, что в Гнездовье его боевую четверку отправили неспроста. Он должен узнать, кому и зачем это понадобилось! Только, может, сначала придется увезти, спрятать синеглазку, чтобы те, кто желает ему смерти, не добрались до нее и ее семьи. 

― Ты что такой смурной, Дьярви? ― поинтересовался возница, заметив, как задумался маг. ― Будто и не рад вовсе, что в Шарсол едешь. А ведь так рвался в путь!

― Рад я, рад! Но не знаю, чем меня город встретит. Вот сижу, гадаю.

― А ты не гадай. Знаешь, как моя бабка говорила? «Поживем ― увидим, доживем ― узнаем, выживем ― на ус намотаем». ― Возница поправил свои усы ― пушистые, ухоженные. Потом окликнул друзей. ― Эй, братцы, может, затянем нашу, дорожную? А то и в самом деле тоскливо в тишине ехать-то!

― Затягивай!

― Подпоем! ― послышались веселые отклики.

Эйлерт лег, уставился в небо ― снова ясное, будто осень вдруг решила уступить свое место лету. Приготовился внимать. Раньше ездить с обозами и слушать народные песни ему не приходилось. Вдруг показалось, что благодаря этой поездке он сможет стать ближе к своей синеглазке, к той простой жизни, какой она жила до того, как вышла за него замуж. 

Над дорогой, над просторами понеслась неожиданно бодрая песенка.

Ой ты, рыжа грива,

Ой ты, карий глаз.

Вот моя лошадка

В профиль и анфас.

Вот она игриво 

Ухом вбок ведет,

Вот, как конь ретивый, 

ножкой в землю бьет.

Сяду ей на круп я,

За уздцы возьмусь,

Рысью ли, галопом

По полю промчусь!

«А ведь и нам, боевым магам, такая песня пошла бы как походная! ― отметил про себя сын Дома Ночи. ― Хотя… какой теперь из меня маг? Вот тоже незадача. Отыскать бы друзей, Кьярвела и Дэгри, посоветоваться с ними ― к кому с такой бедой обратиться можно?»

Путь до Шарсола занял целых пять дней: подводы шли неспешно. За эти дни Эйлерт навсегда запомнил полюбившуюся ему песню и окончательно извелся в ожидании прибытия. А прибыли на пятый день к вечеру.

Солнце уже клонилось к краю земли. Тени, длинные и темные, перечеркивали мощеные булыжником улицы. Городская окраина затихала. Закрывались ставни и ворота. Пустели дороги и дворы. 

Обоз встал возле ряда бараков, отданных под склады. 

― Дальше сам, Дьярви, ― подмигнул возница. ― Прости, но до ворот нужного тебе дома доставить не сможем.

― Да и не нужно! ― Эйлерт спустился с телеги, свернул в скатки два плаща, подхватил заплечную сумку. ― Не хочу лишнего внимания ― ни к себе, ни к тем, к кому в гости иду. 

― Тогда прощай. Пусть тебе улыбнется удача и вернется магия. 

Остальные обозники подходить и специально прощаться не стали. Они уже разгружали свои подводы, а потому лишь помахали издалека, обойдясь короткими кивками и восклицаниями: «Бывай, Дьярви!»

Эйлерт торопливо раскланялся со всеми и, как мог быстро, зашагал вверх по дороге в сторону ратуши. Там свернул на знакомую улицу, ведущую в квартал мастеровых. И наконец, когда солнце уже почти скрылось за крышами, постучал в знакомую калитку. Сердце в груди сына Дома Ночи дрогнуло и отозвалось на этот стук ответным грохотом.

21. Эйлерт

Ставни в окне второго этажа приоткрылись на ширину ладони. Эйлерт набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть того, кто стоял там, за окошком, но створки быстро захлопнулись. Сын Ночи выдохнул, сожалея, что не может призвать силу и посмотреть на дом жены ночным зрением. 

Пока вздыхал, раздался лязг, отворилась дверь, и на порог дома вышел невысокий кряжистый мужик с масляным светильником в руке. Из-за его плеча выглядывал мальчишка лет двенадцати ― длинный, тощий, всклокоченный. 

― Тебе чего, незнакомец? ― неприветливо спросил мужик. Взгляд его пробежался по обезображенному лицу Эйлерта и стал еще более недоверчивым и злым.

― Простите, рейв, но разве это не гончарная лавка Дагейдов?