Тайный детонатор

Вопрос был столь неожиданным, что Сергей едва не рассмеялся. Но понимая, что за игрой в шахматы незнакомого человека проще узнать и вызвать на откровение, ответил утвердительно, хотя и с юмором:

— Играю. Но сразу говорю: с Ботвинником и Талем не встречался.

Незнакомец подал руку:

— Шустов Николай Кузьмич, подполковник в отставке, танковые войска.

— Дружинин Сергей Никитич, майор.

— Так как насчет партийки и чайку?

— Можно, если ненадолго.

Двор и дом у Николая Кузьмича внешне выглядели вполне пристойно: снег убран, сарай, наличники окон и ступени крыльца покрашены, а крыша дома, в отличие от соседской, покрыта не железным листом, а шифером. Едва они вошли во двор, их встретил большой лохматый пес и разразился пугающим лаем.

— Цезарь, место! — цыкнул хозяин, и пес нехотя удалился в утепленную конуру.

Николай Кузьмич остановил Сергея:

— Обратите внимание: мой дом на возвышенности, и из двора хорошо виден дом Валентина.

— Валентина Крохмаля?

Хозяин дома удивился:

— Вот не знал… надо же… Живем по соседству, а я даже не знаю его фамилии. Все Валя да Валя.

Когда они вошли в дом, Дружинин спросил:

— А вы часто с ним общались?

Шустов достал шахматы, стал расставлять фигуры, потом сказал:

— Я, наверное, единственный из соседей, кто с ним общался и даже бывал у него дома.

— Что так?

— Да нелюдимый он какой-то. Живет почти месяц, сначала при живой тетке, а потом один. А соседей будто не замечает. А вот я ему приглянулся. Не догадываетесь почему?

Сергей невозмутимо пожал плечами:

— Если он художник, то предполагаю, что он хотел вас нарисовать.

— Точно! — воскликнул хозяин дома, едва не смахнув рукавом фигуры. — Вот уж действительно, КГБ все знает.

— Сначала предполагает… И как вы с ним познакомились?

— Да очень просто. Убирал снег, полушубок снял. Он проходил мимо, увидел меня во френче без погон. Спросил, не танкист ли я? Я говорю, танкист, но в отставке. А он вдруг спрашивает, не сохранилась ли у меня танкистская шапка? Я чуть не упал, меня давил смех. На моем веку это первый случай, когда благородный шлемофон назвали танкистской шапкой. Тем не менее я сказал, что есть такая, а он пригласил меня попозировать. Он задумал нарисовать какую-то картину из военных времен.

Начали играть. Через несколько ходов Сергей понял, что его соперник, как говорят в таких случаях, классом выше. Это было «на руку» Сергею: пока он думал над очередным ходом, подполковник в отставке рассказывал о своей службе, в частности, о том, как он был чемпионом округа по шахматам. Надо было только его воспоминания перевести в другую плоскость, вызвать на откровенность.

— Николай Кузьмич. Мои товарищи два дня подробно опрашивали соседей. Почему вас не было среди опрошенных?

— Да потому что я гостил у сына в Златоусте, — пояснил Шустов, объявляя шах. — Он там инженером на заводе работает. Вот получил новую квартиру.

— Вы один ездили? А хозяйка?

— Один. Хозяйка плохо ходит… ноги… Я уж вас знакомить не буду.

— Конечно, конечно…

— А уезжал я всего на три дня. Приезжаю, соседи рассказывают, что тут и КГБ, и милиционеры побывали. Расспрашивали все о Валентине. Жаль мужика… Так он умер или его убили?

— Точно пока ответить не могу. Скажу только, что его нашли мертвым.

Хозяин дома снова объявил шах. Сергей отвел короля на клетку назад. Последовал новый шах, и стало ясно, что игру пора сдавать.

— Скажите, какого числа вы уезжали к сыну? — спросил Сергей, расставляя фигуры для новой партии.

— Пятнадцатого, когда был взрыв, — не задумываясь, ответил Шустов.

— И, конечно, Валентина не видели?

— Видел. Он вышел из дома и направился вниз, в сторону магазина.

— Когда это было?

— В двенадцать часов.

— Так точно определили?

— У меня рядом радиоприемник. Я до отъезда занимался хозяйственными работами во дворе и слышал позывные «Маяка».

— И до какого часа вы работали?

— До восемнадцати, а может, чуть больше, до восемнадцати пятнадцати. Потом плотно поел, взял свою сумку и направился на вокзал.

— Когда примерно?

— Не примерно, а точно, в девятнадцать пятнадцать. Ровно за час до отхода поезда, чтобы спокойно добраться до вокзала.

Сергей знал, военные любят точность. Поэтому показаниям Шустова можно было доверять.

— Когда вы выходили, не заметили, горел ли свет в доме Крохмаля?

— Горел.

— Получается, Крохмаль в промежутке восемнадцать ноль-ноль — девятнадцать сорок пять вернулся домой?

— Может, вернулся, а может, и нет.

— Но свет-то горел?

— Горел. Но перед тем как из дома вышел человек, свет погас.

— Человек? Что за человек? — Сергей настолько свыкся с мыслью, что, кроме пьяницы Божко, к Крохмалю никто не заходил, что сильно удивился.

— Самый обычный, — пожал плечами Шустов.

— Не разглядели?

— Нет. Хотя у меня, как у бывшего танкиста, зрение хорошее, но расстояние было приличное. К тому же уже стемнело. Он пошел вниз, в сторону переулка Каменного. Я — в другую, к автобусной остановке.

— Ну хоть какие-то приметы?

— Да какие приметы: роста среднего, зимнее пальто, шапка. Вот, собственно, и все. Если бы я шел рядом с ним… Да, еще вспомнил! По-моему, этот человек прихрамывал.

— У Валентина вы его не встречали?