Тайный детонатор

В это время в кабинет вошла белокурая медсестра, держа в руках объемистую, похожую на гроссбух тетрадь.

— Вот, Эльвира Рашидовна, журнал регистрации с шестьдесят пятого года и по настоящее время.

Сейфулина поблагодарила медсестру, и та удалилась. Затем полистала страницы и, найдя нужную, пригласила Сергея.

— Вот, взгляните…

Дружинин поднялся из кресла, шагнул к столу, на котором лежал журнал регистрации. А главврач продолжала пояснять:

— Вас интересует прием к психиатру на третье марта? Так вот на десять тридцать к врачу Чеурину был записан некто Крохмаль Валентин Степанович. Но на прием он не явился. А Чеурин не мог понять почему.

— Это первое посещение психиатра Крохмалем? — спросил Сергей.

— Сейчас посмотрю, — Сейфулина снова стала листать страницы и вскоре почти торжествующе воскликнула: — Нет, не первое! Он был на приеме у Чеурина три раза: двадцать четвертого, двадцать восьмого февраля и первого марта. Диагноз: навязчивая мысль.

Сергей задумался:

— Значит, Чеурин не мог объяснить?

— Он сам вскоре спешно уволился.

— Что так?

Сейфулина тяжело вздохнула.

— Психиатрия слабое место нашей поликлиники. Представьте, за два года сменились три врача-психиатра. Сначала Шульман, затем Воропаев и вот сейчас Чеурин. Шульман Марк Соломонович был известен за пределами области. Одно время возглавлял кафедру психиатрии в мединституте. Но возраст… плюс коварная болезнь… Сменивший его Воропаев тоже был опытный врач сорока семи лет. И, что интересно, он все время предлагал что-то новое, пытался научно обосновать свои методы лечения. Но уж больно неуживчивый. И все-то он критикует, все-то ему неладно. Переругался со всеми, с кем только можно. Дошло до того, что ко мне, как к главному врачу, пришли несколько наших сотрудников и в ультимативной форме заявили: либо они, либо Воропаев. Пришлось предложить Воропаеву уволиться. На смену пришел Чеурин. Молодой, двадцати восьми лет. И полная противоположность Воропаеву: открытый, дружелюбный… Но пациенты его методами лечения были недовольны. И не только пациенты, но и их родственники. Он это чувствовал и собирался увольняться, тем более что он южных кровей, из Краснодара, а к нам попал по распределению. Я всячески противилась его увольнению, но… Представляете, седьмого отмечаем Женский день, а он получает телеграмму — умер отец. Сразу же подает заявление и на самолет. Думаю, что назад он уже не вернется.

— И вы подписали?

— А что мне оставалось делать? На его место настоятельно рекомендуют некую Беляеву Анну Викторовну.

— Она вас устраивает?

Главврач поликлиники опять тяжело вздохнула:

— Единственное ее достоинство то, что она двоюродная сестра Храбровицкой, жены заведующего облздравом. Слышали про такую?

— Откуда мне знать? Я же чужой в вашем городе, — соврал Сергей, но при этом подавил улыбку.

Наступило молчание. Потом Дружинин задал важный для него вопрос:

— Скажите, а Крохмаль был доволен лечением у Чеурина?

Эльвира Рашидовна покачала головой

— Трудно сказать, он ко мне с жалобой не приходил. А вот другие жаловались, и не раз.

— Вот как? И что вы им посоветовали?

— Да ничего. Я терпеть не могу, когда пациенты жалуются на врачей. Все могут ошибаться, в том числе мы. А если не нравится, иди к другому врачу.

В это время в кабинет снова заглянула белокурая медсестра. Сейфулина едва заметным кивком сделала ей знак войти. Для Сергея Дружинина это не осталось незамеченным, и он понял, что время, отведенное ему, истекло.

Глава 10

Отъезд

На следующий день был рейс самолета Дружинина. Утром Сергей зашел в Управление, чтобы попрощаться. В приемной стоял сам начальник Управления Балашов и незнакомый человек в штатском. Быстро закончив разговор и простившись, Балашов шагнул к двери кабинета, но, увидев Дружинина, скомандовал:

— Заходите, майор.

В кабинете начальника Управления сидел Царегородцев и спокойно курил.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

— О, герой наш… — Царегородцев притушил папиросу и по-свойски предложил: — Садись.

Рядом расположился Балашов. Он тоже был в форме, и Дружинин вдруг почувствовал себя неловко. В компании двух генералов, взгляды которых направлены на него, ему бывать не приходилось. Оперативка не в счет, на ней перед генералами докладывали многие. Здесь же, в этом кабинете, он оказался в центре внимания, а точнее, под перекрестным артогнем, как поется в популярной песне.

— Выспался? — спросил Царегородцев.

— Так точно.

— Как настроение?

— Благодарю, бодрое.

Царегородцев поднялся. Роста он был среднего, возраста под шестьдесят; взгляд суровый, но доброжелательный.

— Майор Дружинин!

Сергей резко встал, принял стойку «смирно».

— От имени руководства Комитета государственной безопасности за участие в расследовании террористического акта объявляю вам благодарность!

— Служу Советскому Союзу!

Снова присели.

— Когда домой? — спросил Балашов.

— Сегодня. Самолет в двадцать один пятнадцать.

Затем слово взял Царегородцев:

— Насколько мне известно, вы, майор, работали здесь, в Челябинске, во время отпуска?

— Так точно.